Дембельский аккорд 2

Зарипов Альберт Маратович

— И в чём же здесь проблема? — не отрываясь от своей ротной документации, размеренно спрашивает командир. — В чём причина и каковы последствия?

— Самая главная беда заключается в том, что на вакантные должности назначают не тех людей, которые достойны этого по своим деловым характеристикам… А по принципу «свой-чужой». То есть по признаку личной преданности. Для начальства не играет особой роли то, что этот кандидат не подходит на такую должность. Ну, не специалист он в данном деле и всё! Ничего тут не поделаешь… Но зато этот человек — «свой»! И его ставят! Вот Каменнюка всю жизнь возился с автотехникой, командиром РМО был хорошим… Так его и назначьте на должность зампотеха батальона

вместо Васькина! Он всю технику батальона поставил бы на колёса! Но у начальства свои интересы: лейтенанта Васькина в зампотехи, хотя он и автороты не потянет, а майора Каменнюку — на должность замкомбата по боевой!..

— Ты упускаешь один важный момент! — всё также ровно говорит Иваныч. — Что Каменнюка ни перед чем не остановится… Лишь бы выполнить приказ начальства, чтобы добиться своего звания!..

— Как же! Помню очень хорошо! — отзываюсь я, после чего цитирую незабываемую каменнюкинскую фразу. — «Мне пох. й сколько я своих людей положу! Но я стану Героем России!»

Хоть и прошло десять месяцев… Но эти слова оставались в моей памяти… Как будто вчера услышал такое «жизненное кредо» капитана Каменнюки… И до сих пор морозец нет-нет, да и пробежит меж лопаток… Ведь тогда в роли жертвенных овечек, уже готовых к закланию, была и моя группа, да и сам я лично…

— О-ох! Дай ему Бог здоровья! — произнёс я со вздохом.

Услышав мои искренние пожелания, командир роты даже оглянулся на меня и негромко засмеялся:

— Чего это ты так расщедрился? Он вроде бы и так неслабый… Силищи-то до хрена…

Я промолчал… Действительно… В майоре Каменнюке имелась мощь крепкого быка с соответствующими кулачищами. Теперь мне небезосновательно думалось то, что его и поставили-то на эту должность замкомбата по боевой подготовке в большей мере из-за его грубой физической силы… И он мог зашибить кулаком практически любого человека в нашей части. Если догонит конечно свою жертву… Или же его самого перед этим не пристрелят… Но таких отчаянных смельчаков у нас почти не наблюдалось, в следствии чего все предпочитали относиться к нему с большим уважением… А я попросту старался обходить его самой дальней стороной, чтобы не доводить дело до открытого противостояния…

Но всеобщая картина складывалась безрадостная. Ведь во времена Советской власти над всеми командирами Дамокловым мечом нависал страх… Причём в самых разнообразных своих проявлениях: страх «положить партийный билет на стол» и потерять всякую перспективу карьерного роста; страх наказания со стороны вышестоящего начальства, даже не за свой личный проступок, а за нарушения дисциплины непосредственными подчинёнными; страх навечно застрять на одной должности и в одном и том же звании, что впоследствии грозило мизерной пенсией; страх попасть в «чёрненькую тетрадочку» местного контрика и тем самым прослыть «не вполне благонадёжным»; страх оказаться уволенным из армии без выслуженной хотя бы по минимуму пенсии; страх уголовного преследования за случайную смерть одного, а тем более нескольких подчинённых, с убийственной формулировкой «по халатности командования подразделения»;

А теперь партийная составляющая исчезла в небытии, однако на это почётное первое место пришёл другой страх… Который был простым на вид, но чрезвычайно оскорбительным для любого офицера. Это страх физической расправы со стороны всемогущего начальства! Ведь у боссов и служебных прав побольше, и должностных возможностей немерено, да и военные прокуроры вместе с судьями с ними будут заодно… И на их взгляд, право силы являлось более важным, чем сила права…

Таких инцидентов у нас в батальоне конечно не было… Ведь Каменнюка уже не одному солдату сломал челюсть… В том числе и моему Винту… Это я помнил

очень хорошо… Хоть и был тогда в отпуске! Да и тот бедолага, очевидно предпочел не рисковать с майором Каменнюкой, который вполне реально мог избить солдата за отказ выполнить его дурную волю… И всё-таки пошёл обезвреживать мину-ОЗМку, искренне надеясь на своё везение… Но… Увы… Ведь эту затаившуюся смерть устанавливал сам Каменнюка… И бойцу не повезло окончательно… Хоть парень и выбрал из двух зол самое меньшее по размерам… Он погиб… А «пан майор» теперь провозглашает тосты в его честь… И других своих жертв…

«Боже мой!.. Наглый цинизм руководства всегда является прямым следствием, а точнее порождением всеобщего лицемерия и двуличия!.. Действительно… Сон разума порождает чудовищ!.. Но кто же будет следующей жертвой?.. Принцип «Моя хата с краю — я ничего не знаю!» здесь уже не прокатывает!.. Этот монстр уже вошёл во вкус… И скоро он обязательно захочет свеженького мясца… Парного… Тёпленького… Человеческого…»

Может быть именно из-за этих, столь печальных результатов «тренировок да случайностей» Каменнюку и «уважали» все командиры… Что же касалось меня, то я успел бы разрядить в этого «буйного лося» хотя бы один спецпатрон из своего ПССа… Чтобы надёжно обездвижить его выстрелом в ляжку… Ведь «случайности» у всех бывают… Не насмерть же…

Но я не хотел быть ни застывшим кроликом перед этим удавом, ни безвольной невинной жертвой для его попыток самоутвердиться…

— Почему я говорю «Дай ему Бог здоровья!»? — переспросил я командира роты после некоторой паузы. — А это меня недавно одна знакомая научила! Когда нехороший человек пользуется своим высоким служебным положением, чтобы случайно или специально сделать тебе пакость или гадость… Тогда-то и надо произносить эту фразу… Чтобы потом не ходить с тяжестью на сердце…

— И что?.. Помогает? — искренне удивляется Пуданов. — От этих слов? А как это получается?..

Я немного подумал, вспоминая свою соседку тетку Люду…

— Бывают же случаи, когда какой-нибудь начальник незаслуженно кричит на подчинённого…

— Да хотя бы и заслуженно… — ворчит Иваныч. — Всё равно нельзя повышать голос на подчинённого! Он же и так уже младше по званию или положению… Чего зазря надрываться? Можно его тихим голосом наказать… И не так ему обидно будет…

Этими высказываниями командир роты меня конечно немного удивил… Но я тут-же вспомнил, что Иваныч мог наорать на подчинённых в самых крайних случаях…

— Это ты так правильно думаешь! — откровенно говорю я. — А многие командиры и начальники получают огромную радость от того, что наорали на своих подчинённых… Или же оскорбили их, или даже унизили! Начальствующих же педерастов хватает! И после такого нехорошего инцидента этот пострадавший очень долго ходит, как будто публично оплёванный!

— А так оно и есть! — со вздохом произносит ротный. — Только ответить он ничем не может! Начальник тогда его совсем заклюёт… Пидар…

Я невольно рассмеялся от такой неосознанной, но зато очень честной реакции Пуданова.

— Чего ты смеёшься? — улыбается он. — У меня были случаи… Убить хочется такого наглого…

— Да такие моменты бывают почти у каждого человека! — философствую я также открыто и без стеснений. — Такой вот урод покроет матом… Особенно при подчинённых, а ты этого мудака терпишь. Только потому что он «товарищ полковник»! И такие инциденты называют психологическим вампиризмом! Или же энергетическим… Что тоже правильно… Но я думаю, что это попытка комплексующего начальника самоутвердиться за счёт унижения своего подчинённого… Как в своих собственных глазах, так и в глазах других своих подчинённых! Тут действует принцип «бей своих, чтоб чужие боялись!»