Дембельский аккорд
Шрифт:
— Да так не пашет.
— А чего ты не заменил его в полку-то?
— Забыл.
— Да тихо вы, и так плохо слышно, — крикнул Хасан.
Мы притихли и стали ждать, Хасан некоторое время сидел тихо и слушал, потом раздался его голос:
— Да, я слушаю, да 472-й на связи.
Немного подождав, Хасан опять ответил:
— Да… да, все понятно товарищ старший лейтенант.
Хасан повернулся к Туркмену и сказал:
— Сворачивай за БТРом ротного, и езжай за ним, только быстрее давай, вон машина ротного
— Что случилось, Хасан? — спросили мы одновременно с Туркменом.
— Духи вырезали дружественный кишлак, который недалеко от нашего полка.
— Это который со стороны свалки, километра три от нас? — спросил я.
— Да, он самый, зенитчики говорят, что им передал бача из этого кишлака, бача этот лазил по нашей свалке, а когда стал подходить к своему кишлаку, то услышал сначала крики, а потом увидел незнакомых людей с оружием, которые резали там всех в подряд. Ну, он бегом в наш полк и сразу заскочил к зенитчикам, они же там с краю стоят. Мы сейчас находимся недалеко от этого кишлака, да и в боеготовности полностью, поэтому они передали сразу нам.
— Ну, ни фига себе, духи обурели, прям под носом и средь белого дня.
— Это ведь с этого кишлака сказали, что два каравана должны прийти из Ирана? — спросил Туркмен.
— Да, с него, — ответил Хасан.
— Ну, наверно, из-за этого кишлак и вырезали.
— Да что его там вырезать, он небольшой — дувалов десять, наверно, не больше.
В люк заглянул Качок:
— Куда это мы так полетели?
— Духи кишлак вырезали дружественный, — ответил я ему.
— Какой еще кишлак?
— Ну, тот, что за свалкой, километра три от нас в сторону гор.
— А когда вырезали?
— Да вот только что.
— Слушай Юра, подай мой автомат?
Я передал ему автомат, магазины и спросил:
— Что, очко сработало, бронежилет с каской тоже подать?
— Да нет, нафига, в такую жару да еще это железо.
— Вы там за моими стволами смотрите, может, я палить буду в случае чего. И смотри за этим тормозом Сапогом, а то он или под пулемет залезет или вылетит на хер вообще.
— Ладно, посмотрю.
— Далеко там до кишлака?
Качок исчез, потом опять его голова появилась в люке.
— Вдалеке показался, километра два-три примерно.
— Да чего вы паритесь, там, скорее всего, духов давно уже нет, — вмешался Хасан.
— Ну, хрен его знает, это же духи, они всегда там, где их нет, первый раз что ли такое. Лучше застраховаться лишний раз, ты же не первый день в Афгане, и прекрасно знаешь этих уродов.
Через минут пять Качок, Урал и Сапог залезли в БТР.
— Чего вы запрыгнули, — спросил я их.
— Ротный показал, чтоб мы спрятались, кишлак уже рядом, — ответил Качок, и повернулся к Сапогу, который забился в угол возле движков и притих.
— Сапог, чего ты так напрягся? Война еще не началась.
—
— Пошли к нам, чего ты там забился как не родной, — крикнул ему Урал.
Сапог подвинулся поближе к нам, не выпуская из рук свою винтовку.
— Ну все, готовьтесь, подъезжаем к кишлаку, — сказал Туркмен.
Мы приготовили каждый свое оружие, я снял куртку, напялил лифчик и патронташ с гранатами от подствольника, засунул четыре ручные гранаты в кармашки, взял автомат и запасную связку из двух магазинов.
Кишлак
Хасан повернулся к нам и сказал:
— Ротный передал вот что; мы подъезжаем БТРом вплотную к стене, и прыгаем в кишлак, а машина ротного заедет со стороны входа в кишлак, действовать будем по обстановке. Если духи в кишлаке, то отходим и вызываем подкрепление, бой будем вести за пределами кишлака, а то в кишлаке нас накроют.
Мы открыли десантные люки, на случай если БТР подорвут, чтоб сразу покинуть машину.
— Все ясно, короче, действуем по обстановке, — ответил я, и обратился к Туркмену:
— Туркмен, сядешь за пулемет и, если что, прикроешь нас, пулемет на взводе.
— Хорошо, я буду готов, вы тоже приготовьтесь, машина ротного уже отъехала, а до кишлака метров двести, — ответил Туркмен.
Мы молча сидели и ждали, когда Туркмен подъедет к стене, в такие минуты обычно находишься в напряжении, ожидая, что вот-вот раздастся взрыв и завяжется бой.
Через пару минут БТР остановился.
— Все, мы у стены, ну давайте, ни пуха, — сказал Туркмен. Хасан отдал шлемофон Туркмену и откинул командирский люк, чтобы вылезти на броню.
— Хасан подожди, отойди от люка, — попросил я его.
— Что такое, Юра?
— Дай я с подствольника перекину пару гранат через стену, прямо из люка.
Хасан отошел от люка, я достал гранату, вложил ее в подствольник, подобрал угол и пальнул. За стеной раздался взрыв, я вложил еще одну гранату и опять выстрелил, на той стороне раздался еще один взрыв.
Я вылез на броню и присел на корточки, чтоб не торчать над стеной, за мной вылез Хасан, за ним Качок, потом Урал с ручным гранатометом. Туркмен что-то говорил по рации, наверное, ротный услышал взрывы и вызвал нас, чтоб узнать.
— Ну что? — спросил полушепотом Хасан.
— Да пока тихо, — ответил я и, сняв автомат с предохранителя, подумал — была не была, и резко встал, приготовившись стрелять, если за стеной появится какое-нибудь шевеление. В кишлаке была тишина, за мной поднялись все остальные. Мы начали осматривать все вокруг: в центре кишлака лежали трупы мирных жителей, разглядеть повнимательней мешали деревья. Но нас сейчас мертвые мало интересовали, нам надо было узнать, есть ли здесь живые, и насколько эти живые опасны.