Дембельский аккорд
Шрифт:
Словом, во двор комендант все-таки попал. По воздуху. И прямо в полете его догнала ударная волна, почему-то очень похожая на слова «Кисляк, ко мне!». Это явление несколько подпортило плавную дугу, по которой старлей двигался на территорию химического объекта, перевернуло летящее тело, зато позволило ему сохранить лицо – то есть в подсыхающую грязь он вошел не физиономией, как предполагалось при запуске, а противоположной частью. Так что на этот раз посадку можно было считать мягкой. Нынешний день у коменданта явно становился днем авиации и космонавтики...
Впрочем, не только у него. Оказавшись в результате переворота лицом к точке старта,
«Интересно, а ленту он менять умеет? – пронеслось в голове Чиркова под эти громовые раскаты. – Или заставит кого?»
Однако вторая лента не потребовалась. После пятой очереди Простаков спокойно вылез на броню, присел на башню и скомандовал кому-то на пустыре перед забором:
– Так, а теперь ползи сюда. Ползи, ползи, не вставай! – Для убедительности младший сержант вскинул автомат к плечу. – Не слышишь, блин?! Тебе какое ухо прочистить – левое или правое?
– Это кто там был, товарищ старший лейтенант? – спросил водитель, потихоньку приходя в себя и потряхивая головой. Комочки грязи летели во все стороны, но недалеко.
– Это Воха на переговоры ехал, – вздохнул комендант и с чавканьем поднялся. – Говорил я ему, идиоту: поехали вместе! А он – да не могу, да у меня дела, да я сам! Вот теперь пусть сам ползает.
– Точно, а ведь мог бы и с нами, – подтвердил водила. – Товарищ старший лейтенант, а нам «бэтээр» теперь вернут или как?
– Вроде должны, а там – кто их знает. – Чирков пожал плечами и попытался хоть немного отряхнуться. – Это ж химики! Дикий народ!
– Ага, они самые, варвары! – откликнулся с крыльца знакомый голос. – Варвары, дикое скопище пьяниц! Не помните, случаем, кто именно это сказал, товарищ старший лейтенант?
Комендант обернулся – на крыльце стоял лейтенант Мудрецкий собственной персоной. Вид у вождя варваров был соответствующий. По серо-зеленой химзащите расползлись полосы боевой раскраски самых разных цветов – от ярко-алого до ядовито-желтого. Скальпом поверженного врага из сумки свешивалась черная резина противогаза, засунутого туда наспех и совсем недавно – багровая физиономия лейтенанта служила вполне убедительным доказательством. В довершение всего в страшной боевой перчатке была зажата белая банка приблизительно литрового объема. Впрочем, приглядевшись, старлей понял, что отхлебывать из этой банки не получится – сверху она была наглухо закрыта и вдобавок чем-то замазана. Только торчало несколько цветных проводков. Во второй перчатке Мудрецкий держал кисточку с явными следами красной краски.
– Не помню, кто сказал, – сознался в литературном невежестве старлей. – Но в школе учили.
– В шко-оле... – задумчиво протянул Юрий. – Да, в школе меня много чему научили... Некрасов это. Николай, если не ошибаюсь, Алексеевич. Кого там расстреляли, кстати?
– Похоже, Воху. Только не до смерти. – Комендант покосился на сибиряка, все еще отслеживавшего стволом
– Это жаль, – качнул головой вождь химиков и рявкнул: – Простаков! Три наряда вне очереди!
– За что, товарищ лейтенант? – обиженно отозвался Леха. – Все по уставу, Валет и предупредительный дал... Вроде бы... И даже ракету красную, как вы и говорили!
– Я тебе не за это, я за то, что не попал! Растратчик, блин, казенного имущества!
– Так я же не насмерть, я же по машине! Чтобы задержать! – Ствол автомата разочарованно опустился. – И все равно патроны не наши, чего их жалеть-то!
– Черт с тобой, живи! Два наряда за то, что посторонние на территории! Не мог наружу выбросить?
– Дык... товарищ лейтенант... свои же! – Простаков совсем пригорюнился. – А вдруг чего – не за забором же их оставлять!
– Один наряд – за пререкания с командиром... Где там этот недостреленный? Пускай сюда идет!
– Встать! Бегом! – передал распоряжение за забор Леха и махнул автоматом. – Бегом! Еще быстрее! Прыжками, блин! Че, салабон, ни разу в армии не служил?! Командир зовет!
Через минуту запыхавшийся и краснокожий мэр присоединился к вчерашним собутыльникам. На переговоры он надел новенькие брюки, белую рубашку и какой-то немыслимо фирменный галстук... Это можно было понять даже по живописным ошметкам. В общем, для ползанья по грязи и кустам наряд был самый неподходящий.
– Так, лейтенант, ты меня достал! И твои солдаты меня достали, понял, нет?! – Ярость Вохи измерить было невозможно, но вполне можно было понять. – Ты попал! И твои солдаты попали! Ты не в Шиханы, ты в Сибирь поедешь! Все поедете! Понял, нет?
– Попали? Где, куда, в кого? Вроде не видно... – Мудрецкий самым внимательным образом осмотрел жертву обстрела, даже принюхался. – Не, крови не видно. На штанах пятно мокрое, но оно даже не того цвета. Или у тебя кровь желтая, дорогой?
– В Сибирь!.. В Сибирь!.. Вы попали, да! Все в Сибирь поедете! – Мэр захрипел и выпучил глаза. – Все! Сегодня же, клянусь!
– Слышь, Простаков! – Юрий снова повернулся к воротам. – Местная администрация тебя за стрельбу хвалит – говорит, так попал, что прямо сегодня домой поедешь. Прямо-таки клянется. Нас на пельмени пригласишь?
– А то, товарищ лейтенант! Еще спрашиваете! – довольно прогудел Леха. – Вот все и приезжайте, на охоту сходим, тайгу нашу покажу! Вы... это... скажите, пусть не серчает слишком. Я и его приглашаю, раз такое дело!
– Ну как, Воха, поехали с нами? – Лейтенант хмыкнул. – Тоже мне, придумал – русских людей любимой Родиной пугать! Благодари своего Аллаха, что Простаков у меня снайпер – со всего, чего хочешь, белке в глаз попадет. Не то было бы завтра сообщение по ти-ви: федералы по ошибке пристрелили главу одного из сел Шелковского района, ведется следствие... Кстати, товарищ старший лейтенант, машину-то расстреляли из вашего «бэтээра», у нас во взводе и «владимировых»-то нету... И что у вас тут за разборки, чего не поделили – ну никак не пойму! Ладно, я человек в этих краях новый и временный, мне эти ваши дела хоть до фени, хоть до лампочки. Ну, чего приехали-то? У меня дела, понимаете ли. – Мудрецкий подкинул на резиновой ладони банку. На белом пластике краснела наспех выведенная надпись «ок. снар.». Чуть выше был изображен странный символ – короткая полоска с точкой над центром. – Причем такие дела, что, кроме меня, никто не сделает.