Демидовы: Столетие побед
Шрифт:
Итак, дело уже не в том, кто имеет право собирать налоги с тульских оружейников. Теперь главная препона сбору — необходимость для заслуженного и честного штаб-офицера отчитываться перед Демидовым, хотя и дворянином, но не служащим. Что это, как не плевок в лицо новоиспеченному дворянину, как не намек на плебейское его происхождение? И тот факт, что Оружейная контора защищает при этом интересы группы оружейников, свидетельствует о том, что они к Никите Демидову относятся так же — отнюдь не как к дворянину.
Что оставалось делать в этой ситуации Демидову? Да всё то же — жаловаться по инстанции. Он и жаловался: на саботажников кузнецов, на контору, на защищавшую их всех Главную артиллерию. Жаловался, видя, что его энергии даже при поддержке дворянского звания недостаточно, чтобы проломить стену, которую подпирали контрфорсы сословных амбиций.
Дело шло к тому, чтобы к приему денег и ведомостей от Оружейной конторы приставить кого-то другого. Так и случилось. В Тулу, в здешние свои вотчины, как раз собирался асессор Иван Телепнев. Приятное решили дополнить полезным: ему приказали, «дабы он в Тулу хотя нарочно съездил». Кроме принятия от конторы документов и денег, на него возложили еще и контрольные функции — вплоть до права запечатывать домницы и железцовые кузницы, если будет усмотрено что-то вызывающее сомнение в правдивости поданных на них ведомостей [431] .
431
Там
Но дело не пошло и у Телепнева. 5 октября 1729 года он сообщил Демидову, что ничего от Оружейной конторы еще не получил, а время, которым располагал, минуло. Довести дело до конца он поручил, как это ни странно, тому же Демидову: предписал «означенные ведомости и деньги из Тульской оружейной канторы требовать, и, как пришлютца, приняв, производить следъствие как в присланном из колегии указе показано», после чего в коллегию рапортовать. Можно не сомневаться, что Демидов добился бы на этот раз не большего, чем раньше. Надежда забрезжила только с подключением к делу прибывшего в Тулу должностного лица еще более высокого ранга — действительного статского советника, президента Берг-коллегии Алексея Кирилловича Зыбина. 6 октября (на другой день после посылки письма Телепнева Демидову) Зы-бин получил послание из Оружейной конторы, сообщавшей, что половина предписанного исполнена («со взятых сказок за 727 год о выходе кричного железа копии посланы»), а остальное будет исполнено вскоре («со взятых же таковых сказок за 728 год копии готовятца… присланы будут в немедленном времени») [432] . Уверенный, что дело с мертвой точки сдвинулось, он поручил принять эти документы Демидову и подтвердил распоряжение заниматься ему этим и впредь [433] .
432
Там же. Л. 103.
433
Там же. Л. 103, 103 об.
Но публичные унижения последнего на этом не закончились. Вот описание очередного откровенно издевательского поступка главы Оружейной конторы. Демидов 12 ноября послал в нее промеморию, требуя, чтобы «из оной канторы вышеписанные скаски за 728 год, тако ж и десятинные денги присланы были к десятинному збору Точию обретающейся от Артилери[и] и фартофикации в той Оружейной канторе господин подполковник Хомяков тое промеморию не принел [434] . А имеет отговорку, бутто по присланному Главной артилерии и фартификации из канторы указу велено де такие взятые скаски, и ведомости, и десятинные денги отдать присланному из Берг-колегии ассесору господину Телепневу, а не к десятинному збору». Указ вышестоящего начальства освобождал Хомякова от каких-либо обязательств перед конторой десятинного сбора, позволял в дальнейшем полностью игнорировать Демидова. Как законопослушный чиновник, Хомяков обсудил ситуацию с Зыбиным и тот, по словам Хомякова, «изволил сказать, чтоб к нему письменно ответствовать, а к десятинному де збору без указу отдавать не велел. И о том де он, Хомяков, бутто к нему, статскому действительному советнику Берг-колегии президенту Алексею Кириловичю, чрез писмо ответъствовал. А как де прислан будет к нему указ, и кому те скаски повелено будет отдать, — и те де скаски отданы из той канторы будут в немедленном времени» [435] .
434
Письмами, именовавшимися промемориями,по регламенту сообщались учреждения равного статуса. Можно думать, что главу Оружейной конторы такое именование Демидовым служебных писем к нему дополнительно раздражало. Потому, может быть, он его послание и не принял.
435
РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 1400. Л. 103 об., 104 об.
«Отданы будут немедленно» и ни разу — «уже отданы». Остается удивляться изощренности фантазии Хомякова и его уверенности в полной безнаказанности. Можно предполагать, какую бурю возмущения вызывали в Демидове эти действия Оружейной конторы, с какой ненавистью смотрел он на вчерашних собратьев и сотоварищей, а ныне — раздраженных соседей, сплотившихся в своем ему противостоянии. Демидов надеялся, что со сменой сословной «прописки» легко изменит к себе отношение? Не тут-то было. Он возбудил неприязнь у всех: и с кем соединялся, и с кем расставался. Трудно судить, кто более виновен в этом, — кузнецы (которыми, кроме материальной выгоды, несомненно, руководила и зависть к успехам соседа) или Демидов (который, самоутверждаясь, меньше всего думал об интересах кузнецов). Но остается фактом, что совокупными усилиями противники Демидова долгое время успешно противостояли любым его действиям.
Издевательства, продолжившиеся даже после личного вмешательства в дело президента Берг-коллегии, кажется, послужили Демидову уроком. Самоуверенности поубавилось. Вдоволь нанюхавшись порохового дыма, он осознал, что потерпел поражение. Смирившись с этим, искал теперь, как бы половчее устраниться из этого дела, просил коллегию «о увольнении ево от того збору для лутчаго произведения к пользе государственной собственных ево заводов» [436] . «Всенижайше доношу, — писал он, заканчивая обращенное в коллегию послание от 12 декабря 1729 года, — чтоб государъственная Берг-колегия соблаговолила за вышеписанным для показанного следствия о казенных промышлениках и кузнецах, тако ж и для збору десятины с протчих завотчиков определить вместо м[е]ня другова, кого соизволит, понеже я у того дела обретался с 726 по 729 год без жалованья и без награждения. А ныне я в заводцком своем отправлении имею немалую суету. И от несмотрения моего те мои заводы пришли в разорение» [437] . Демидов приводил свежайший пример такого «разорения»: на Брынском заводе некому восстанавливать сгоревший амбар для машин «резанья железа и плащильного дела» — таких мастеров у него нет, а он сам занят в Туле [438] .
436
Там же. Кн. 774. Л. 154 об.
437
Там же. Кн. 1400. Л. 104 об.
438
Там
Прошение удовлетворено не было. Но в 1729 году в порядке поощрения за труды он получил от Берг-коллегии горный чин цегентнера [439] .
Между тем силы оружейников прибывали. В 1731 году Тульский оружейный завод рождался заново. После того как годом раньше на нем «платину всю размыло и инструменты водою разломало» [440] , началась большая его реконструкция: «И по силе ея императорского величества имянных указов, састоявшихся в прошлом 1731-м году февраля 4-го до марта 8 чисел, велено де оружейные заводы в доброе састояние привесть и в деле доброго оружья умножить» [441] . Была увеличена численность оружейников, их и разных чинов людей судом и расправою приказано было ведать в Оружейной конторе [442] . Контора, обретая дополнительные права, обретала и дополнительную власть. А вот Берг-коллегию, как уже упоминалось, в октябре 1731 года на правах подразделения (экспедиции) влили в Коммерц-коллегию. Понижение статуса госструктуры, руководившей в стране горным делом, немедленно ослабило его позиции в спорах с другими центральными учреждениями, что проявилось и в конфликте с артиллерийским ведомством. Прогибаться под отдел Берг-коллегии, тем более под бывшего оружейника Демидова Оружейная контора не собиралась. Неудивительно, что последнему этот год принес новые неприятности в его отношениях с оружейниками и защищавшим их учреждением, во главе которого в это время стоял вполне достойный преемник Хомякова — капитан полевой артиллерии Макарий Половинкин.
439
Павленко Н.И.Развитие металлургической промышленности России в первой половине XVIII века. М., 1953. с. 139.
440
ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 182. Л. 20.
441
РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 1400. Л. 257 об.
442
ГАТО. Ф. 187. Оп. 1. Д. 178. Л. 67 об.
Последовавшее вскоре (в конце 1731 года) обострение отношений между ними имело следствием очередное грубое публичное унижение Демидова.
23 ноября 1731 года цегентнер представил в Коммерц-коллегию доношение, в котором писал, что Половинкин «в десятинном платеже тульских оружейных промышлеников защищает и слушать не велит». 28 ноября Демидов уехал в Москву, а ночью того же дня последовал ответ оружейников на его жалобу. Ответ действием: один из подчиненных ему рассылыциков, Василий Фомин, направлявшийся на съезжий двор для караула денежной казны, был ими избит. Позже в Оружейной конторе, куда, предварительно отобрав палаш с ножнами, они его притащили, Фомина истязал (бил «безвинно батогами смертно») лично Половинкин. После «капитанского бою» Фомин лежал «при смерти с три недели и больше, отчего де и ныне от тех смертных злодейских боев едва жив», — жаловался в Коммерц-коллегию возвратившийся в Тулу в конце декабря Демидов. Последовало вялое делопроизводство, в ходе которого 8 мая 1732 года контора Коммерц-коллегии потребовала от Тульской провинциальной канцелярии «по тому делу изследовать». Оружейная контора вину отрицала: появился-де при ночном рогаточном карауле неизвестный человек, ругался матерно, обнажил палаш. Приведенный в контору, «ответствовал с великою противностию, и невежеством, и с великим криком». А насчет битья батогами — так об этом, оказывается, он сам просил: «…начал тотчас собою раздеватца и кричал же: "Извольте де бить"». Просьбу уважили: требовавший экзекуции был «высечен лехко, а не смертно, батоги и не злодейски». По версии оружейников, Фомин фактически предварил подвиг унтер-офицерской вдовы, которая сама себя высекла. Соответственно, «он, Демидов, Кантору оружейную и капитана Половинкина оболгал неправедно и приводит в тяжкое подозрение». В связи с этим оклеветанная контора обращалась в Канцелярию главной артиллерии и фортификации с просьбой «исходотайствовать, где надлежит, милостивой обороны и са-тисвакции (так. — И. Ю.)по ея императорского величества указом и государственным правам, чтоб ему, Демидову, и другим таковым же впредь чинить так было неповадно» [443] .
443
РГАДА. Ф. 271. Оп. 1. Кн. 1400. Л. 227, 228, 270 об., 273 об., 275.
Примечательно, что обширное архивное дело, по документам которого мы излагаем эти события, имеет заголовок, очень точно отражающий их смысл: «По доношению онаго ж (десятинного. — И. Ю.)збора о чинимых обидах капитаном Половинкиным Никите Демидову» [444] . Все, тем более Демидов, прекрасно понимали, что подчас простодушные, подчас хитроумные аргументы, к которым прибегала Оружейная контора, были направлены против планов Демидова, стремились помешать достижению целей, которых он добивался. Били Фомина — учили Демидова. Снова и снова его, дворянина, ставили на место. На прежнее, недворянское место.
444
Там же. Л. 1 об.
Неудивительно, что Демидов, узнав о происшествии с рассыльщиком и легко расшифровав это ему послание, в том же декабре 1731 года вторично обратился в Берг-коллегию с просьбой об отставке [445] . Ответ получил тот же: отказ. И это притом что ссылки Никиты на ущерб, который присмотр за сборами наносит его собственному хозяйству, не были отговоркой, несомненно, отражали искреннее его мнение по этому поводу. К необходимости управлять своим заводом в центре европейской части России (единственным, имевшимся у него, когда начиналось его сотрудничество с Берг-коллегией) со временем прибавилась необходимость заниматься другими заводами, в том числе уральским. Его промышленное хозяйство и в старом, и в только еще осваиваемом им районах расширялось. В августе 1732 года Демидов просил Берг-коллегию о предоставлении ему трехмесячного отпуска для поездки на Урал, где он намеревался осмотреть свой завод на речке Шайтанке и подыскать место для постройки еще одного. В начале сентября такое разрешение было ему дано [446] .
445
Там же. Кн. 774. Л. 154 об.
446
Там же. Кн. 1400. Л. 314, 317.