Демидовы: Столетие побед

Юркин Игорь Николаевич

Григорий получил и находившийся в Туле металлургический завод — первый завод Никиты Демидова. На момент кончины Акинфия на нем работали только молотовые, но сенатский указ, состоявшийся за три года до оформления раздела (в августе 1754 года), потребовал закрытия всех заводов, находившихся ближе 200 верст от Москвы, и тем окончательно лишил его будущего. Но физически он существовал, в недвижимую собственность входил и должен был приобрести хозяина. Им стал Григорий.

Помимо завода Акинфий владел в Туле каменными жилыми домами (о них вскользь упомянуто в его завещании 1743 года). Среди домов, подлежавших разделу, тульских, однако, нет. В отношении дома на здешнем заводе (назывался также «Домом на плотине») это понятно. Господские дома при заводах в документах по разделу не упоминались, поскольку обретали собственника автоматически, вместе с заводом. Так произошло и с этим — он достался Григорию. Пока раздел готовился, в тульском доме (в этом или в обоих) за печатями Томилова и демидовских приказчиков хранились многочисленные «пожитки» [898] .

898

Там

же. Л. 243.

Третья часть, Нижнетагильская, досталась младшему сыну Никите Акинфиевичу. Она включала заводы Нижнетагильский, Черноисточинский, Выйский, Висимо-Шайтанский, Лайские и Сулемскую пристань. Его вотчины по плану 1757 года находились в уездах Нижегородском, Казанском, Симбирском, Ярославском, Арзамасском, Царевосанчурском, Унженском. Никита получил в разных городах восемь домов — каменных (в Петербурге, Ярославле и Казани) и деревянных (в Твери, Нижнем Новгороде, Тобольске, Таре и Екатеринбурге) [899] . Усадьба в Тульской оружейной слободе в конечном счете тоже досталась Никите. Когда и как она перешла в его собственность — не знаем. Он владел зданием до сильно повредившего его пожара 1779 года, после чего продал [900] .

899

Там же. Л. 244, 249 об., 318, 347.

900

Афремов И.Ф.Указ. соч. с. 301.

Помимо перечисленного существовали и вместе с заводами переходили к новым владельцам разного рода непрофильные объекты — например мельницы, которые на этом этапе даже не учитывали.

Кроме Расписания братьями был согласован и подписан 21 пункт Прибавлений к «постановленному полюбовному розделу» — документ, излагавший принципы введения решений в действие. В нем же затрагивался вопрос о движимом имении (деньгах, золоте, серебре, алмазных «вещах», «домовых уборах»), искусственно выделенный, дабы не тормозить разделение. Было решено, «не чиня затруднение пробами или оценками», «разположить» его «одному брату на три равные части и оные получить з жеребья. Или которой разбирал и разложил, тот должен обоим дать выбрать, а сам остатся при последней». Кроме того, предстояло пересчитать и учесть траты, в течение двенадцати лет сделанные участниками из общих средств: «…что чего и сколко кем забрано… в том учинить щет, и что один перед другим перебрал, во оном поверстатца…» [901]

901

Прокофий Акинфиевич Демидов. Письма… № 13.

Нам неизвестно, как при разделе были учтены права матери Акинфиевичей Евфимии Ивановны. Допускаем, что тульский дом в Оружейной слободе исчез из связанных с ним документов именно потому, что по договоренности сразу отошел именно к ней. Заметим, что она пережила мужа, кажется, на несколько десятилетий — по некоторым данным, умерла во время эпидемии около 1771 года [902] . Возможно, к Никите Акинфиевичу дом перешел именно от нее.

Акинфиевичи: перезагрузка

902

Афремов И.Ф.Указ. соч. с. 300.

Заводчики на пути к независимости

Получения братьями раздельных грамот и формального их вступления в особые владения оказалось недостаточно. Даже отложив на время решение вопросов, касавшихся движимого имущества, обеспечить прорыв не удалось. Реализация соглашений столкнулась со множеством мелочей, требовавших дополнительного согласования. Несколько лет ушло на действия и контрдействия сторон с целью приблизить бумажную схему к реальности, а реальность к схеме.

Отношения между братьями в этот период часто оказывались далеко не братскими. Они снова разделились на две партии: одну — составил Прокофий, другую — более или менее близкие между собой Григорий и Никита. Но и им часто не хватало взаимопонимания. В письме Никите от 1 октября 1758 года Григорий жалуется, что «тулской дом и все, что там есть движимое и недвижимое имение, и поныне не разделено и мнене опростано», просит «скорея тулской дом и деревни мнеопростать» [903] .

903

РГАДА. Ф. 1267. Оп. 1. Д. 23. Л. 1 об. Если верно наше предположение, что усадьба в слободе досталась вдове, здесь подразумевается дом при заводе.

Трудно сказать, был ли доволен свершившимся разделом Прокофий. Скорее всего он его устраивал. Но это не мешало ему демонстрировать неуживчивый характер. Братья реагировали. Все друг на друга жаловались.

Первый выстрел сделал, кажется, Прокофий, подав жалобу на братьев 21 декабря. Он обвинял их в многочисленных грехах, как серьезных, так и мелких: не дают ему копий с грамот и крепостей, не учреждают счетной конторы для «щетов прикащиков», Григорий задерживает одного из конторщиков

в Петербурге, в посланном в Тульскую контору ордере о разделе заводских «инструментов» «написано неделно» и т. д.

Братьев эти претензии возмутили: «…есть ли б совесть имел, то б в челобитной о том и писать стыдился». Некоторое время они молча доходили до белого каления, к августу 1759 года дошли: подали собственную жалобу на Прокофия. Они писали про «коварные ево происки, в которых раздела… действом не оканчивает, и чрез то нас… в разные правителства подсудными учиня, и из нижних правителств в вышние те ж самые дела во аппеляцию перенося, во весь век человеческой в покое не оставит, а чрез то привести во всеконечное нас разорение». Заявляли, что если «коварной вымысел брата нашего Прокофья особливою… к нам беззаступным милостию пресечен не будет, то мы, именованные, не токмо государственной ползе способствовать, но и во весь век наш по совершенном нам разорении никакого покою себе иметь не будем, а имение наше вместо того, чтоб оное употребить в размножение… заводов, все истреблено будет в напрасных тяжбах для единого брата нашего Прокофья душевреднического намерения». Братья просили послать в еще неразделенные имения «надежную персону» и «повелеть при том посланном самою истинною, в чем надлежит, нас розделить». А чтобы «оной раздел наш никаким более от нас прекословием подвержен быть не мог» — «удостоить оной… императорскаго величества конфирмации, чрез что избавить нас раззорения и вечнаго беспокойства» [904] .

904

Там же. Ф. 11. Оп. 1. Д. 95. Ч. 2. Л. 238, 239 об., 243, 243 об.

К челобитной братья приложили обширный, 19 пунктов, экстракт, подробно перечислявший, в чем, по мнению челобитчиков, Прокофий договоренность «не токмо не исполняет, но и ничего братьям своим дать не хочет». Из него узнаём, что в Тулу и Сибирь ордера о разделе движимого имущества не посланы, что на Чугунских заводах раздел идет, но медленно из-за препятствий, чинимых приказчиком старшего брата. Расчетная контора в Москве не учреждена за его же, Прокофьевым, несоглашением. В Сибири дело движется, но поминутно спотыкается. Прокофий просит закрепить за ним леса, данные Петром I его деду, игнорируя тот факт, что они «пожалованы, дабы и другие в тех местах дед наш заводы заводил, которые и заведены, и ему, Прокофью, не достались». Григорий и Никита никак не могут получить согласованное при разделе количество чугуна, Григорий — какие-то «образцы» с «меднокотеленных» фабрик при Невьянском заводе. Не отдают ему и инструменты недействующего Тульского завода. В Петербурге Григорию достался дом, но в нем хранится общее движимое имение. Прокофий делить его не дает и сам не съезжает, хотя имеет в столице собственный дом, сдаваемый внаем. Приказчики не отдают в раздел и находящиеся на Невьянском заводе «башенные двои часы с колоколами». Челобитчики опасаются, как бы «по явной же брата нашего ко интересу склонности (то есть из-за корыстолюбия. — И. Ю.)…он всего оного себе не захватил» [905] .

905

Там же. Л. 240—243 об. Здесь упомянута каменная башня с часами и колоколами на ней (Там же. Л. 242) — несомненно, знаменитая Невьянская башня, сообщающие о которой исторические источники XVIII в., заметим, довольно скудны.

Впрочем, между Никитой и Григорием отношения тоже были не идеальными. Сохранился черновик обширного письма первого второму, страницы которого, несмотря на обволакивающие читателя заверения в приязни и уважении прав («а чтоб тем тронуть вас, и в помышлении моем не имел, да и словесно вам… доносил; на то и вы мне отозвались по-брацки, что по справедливости удоволствие окажете…» [906] ), свидетельствуют о непонимании автором (Никитой) действий и помышлений адресата (Григория). Большая часть девятистраничного текста посвящена совершенным пустякам на фоне того, чем уже владеет каждый из братьев: судьбам одной из мельниц и двух крепостных крестьян. Впрочем, напряжение между Никитой и Григорием было все же не столь сильным, как у обоих с Прокофием, — средний и младший друг на друг в казенные учреждения не жаловались. А.С. Черкасова полагает, что кончина в 1761 году Григория способствовала сближению братьев. «Несомненно, — пишет она, — ранняя смерть брата произвела сильное впечатление на живых»; она «повлекла существенные изменения в отношениях старшего и младшего братьев». Насчет впечатления свидетельств не имеем и спорить не станем, а вот в изменении отношений, во всяком случае существенном,не уверены. Приведенное историком письмо младшего брата старшему от 16 мая 1762 года свидетельствует, что трудности в контактах преодолены не были. Ограничимся фразой, следующей за перечнем возмутивших Никиту действий Прокофия: «К чему причиною, не прогневитесь вы, государь мой, желая не по любви уже братской, но и не по христианской,особливо меня обидеть и под разными претексты всего отеческого лишить» [907] . Один брат отказывает другому в присутствии у того не только братской любви, но и любви христианской — какое уж тут изменение в отношениях!

906

Там же. Ф. 1267. Оп. 1. Д. 76. Л. 1 об.

907

Черкасова А.С.Прокофий Акинфиевич Демидов… с. 325, 326. Выделено нами.