Демогоргон
Шрифт:
Трэйс бросил взгляд в окно и сразу узнал этот пейзаж: его нарисовал в своем рассказе Димитриос Каструни, и он помнил его до мельчайших подробностей.
Очень давно здесь было большое селение или город. До сих пор еще видны были фундаменты многих домов, а кое-где из каменистой земли торчали остатки невысоких полуобвалившихся стен. А вот и высохший колодец посреди призрачной, освещенной звездами площади, о котором упоминал Каструни, а рядом с ним ствол огромной оливы, медленно превращавшийся в камень уже многие сотни лет. Совсем неподалеку, там, где виднелся проход между утесами, очевидно промытый
Хумени, трое бандитов, Амира и ее отец стояли возле машины, в которой находились Трэйс и его «братья». И только когда чудовище принялось отдавать распоряжения, Трэйс — а возможно и остальные — впервые обратили внимание на то, как быстро он ДРЯХЛЕЕТ, как ускоряется его физический и, возможно, умственный распад, разъедая Хумени словно какая-то чудовищная гниль.
Слова вырывались из его съеживавшегося тела подобно выбросам зловонного газа из болотной трясины.
— Сначала мы откроем вход. Деккер, мне может потребоваться ваше огромное тело, ваш значительный вес — поэтому отправитесь вниз со мной и моей троицей. Виттори: ты тоже будешь сопровождать нас. Габелла: ты оставайся здесь наверху и будешь сторожить остальных. Особенно внимательно следи за этими двоими: за отцом и дочерью. Глаз с них не спускай! Видишь ли, они приготовили для нас небольшую западню — сущая безделица, с которой я разберусь позже!
— Западню? — Деккер начал нервно озираться в темноте. — Лично я что-то не вижу никакой западни. А почему вы говорите «вниз»? Куда это — вниз?
— Я же сказал — в раскоп, — недобро усмехнулся Хумени. — Принесите-ка лучше цепь из машины, и я вам покажу.
Пока Деккер ходил за цепью, Хумени проковылял к ровной площадке в центре образованного четырьмя большими валунами квадрата.
— Габелла, Виттори! — позвал он. — Быстро несите лопаты и начинайте копать.
Бандиты сделали, что им было велено, лишь Габелла буркнул:
— Не припомню, чтобы нам платили за раскопки.
Хумени определенно стал меньше ростом — его одеяние теперь волочилось по земле, а капюшон почти полностью закрыл голову и лицо. Он как будто проваливался в самого себя, и годы начали наверстывать упущенное — быстрый распад, свидетельствовавший о том, что время обновления все ближе и ближе — но в голосе еще чувствовалась сила, а в черном сердце — глубокое презрение, когда он ответил:
— Платили? Могу сказать вам, мистер Габелла: вы просто НЕ ПОВЕРИТЕ, каково будет вознаграждение за эту работу!
Он нагнулся, поднял старую кривую палку, медленно выпрямился и оперся на нее как на костыль, а два мафиози тем временем продолжали копать. Две сверкающие красные точки, глаза чудовища, из — под капюшона жадно следили за каждым откидываемым в сторону комком земли.
Тем временем с востока медленно наползали грозовые, затмевавшие звезды тучи, ночь становилась все непрогляднее. Стало не по сезону прохладно; над каменистыми холмами задул ветер, его завывания разносились среди развалин.
— Довольно! — через некоторое время сказал Хумени сдавленным от напряжения голосом. — Хватит! — Ворчащая, недовольная парочка бандитов
В вырытой ими яме глубиной дюймов двенадцать стали заметны очертания плиты со вделанным в нее рыжим от ржавчины железным кольцом.
— Берите цепь, — скомандовало чудовище. — Пропустите ее сквозь кольцо и привяжите к лендроверу. Виттори — быстро за руль и будь готов сдавать назад.
Через несколько мгновений плита была поставлена вертикально, и под ней открылось зияющее черное отверстие. Хумени, опираясь на свой импровизированный костыль, доковылял до второго лендровера. Он заглянул в обтянутый тентом кузов, и Трэйс постарался не встретиться с ним взглядом.
— Вы, трое, вылезайте, — прохрипело чудовище. Его взгляд и голос буквально завораживали. — Вылезайте и следуйте за мной навстречу своей судьбе.
Но дело зашло уже настолько далеко, насколько мог позволить себе Трэйс. Он не знал, что ждет его там в этой черной дыре и не собирался это выяснять.
Каструни там не был и Трэйс тоже спускаться не собирался, если, конечно, это хоть в какой-то степени от него зависело. Какой бы план ни разработали Гальбштейны, какую бы «западню» они не устроили Хумени и его подручным, сейчас самое время захлопывать ее — до того, как начнется что-то ужасное.
А если нет… тогда Трэйсу придется действовать на свой страх и риск.
С момента отъезда из обители он ни секунды не лежал спокойно. Он разминал руки и ноги — особенно левую ногу — и все тело, насколько это было возможно.
Но, что еще более важно, он разминал и свой мозг. Вполне вероятно, всего один, даже несильный толчок мог бы сейчас сбить его с ног. Но умственно он был на сто процентов готов ко всему. И не зря, поскольку именно здесь — здесь и сейчас — решится, жить Чарли Трэйсу дальше, или нет.
Он вместе с остальными вылез из лендровера, подделываясь под спотыкавшуюся неуверенную походку «братьев», когда они следом за Хумени потащились к темному отверстию у основания поднятой плиты. Там чудовище остановилось и оглянулось на остальных. И пока Трэйс отчаянно пытался решить, что же делать дальше, Хумени обратился к ним:
— Эй, вы, — каркнул он, — слушайте внимательно. До полуночи еще полчаса.
Сейчас я спущусь вниз и пробуду там — а потом вернусь. Тогда вы узнаете и о вознаграждении за сегодняшнюю ночную работу. Мистер Габелла, вы останетесь здесь и будете следить за порядком, как вам было велено, поскольку эти двое исключительно хитры. Надеюсь, вы в состоянии защитить себя, если они вздумают напасть на вас?
Габелла пожал плечами.
— Кто? Этот старикан и девка? Нет вопросов. Но на случай, если они все же собираются попробовать… — Послышался резкий щелчок — и в руке Габеллы появился пружинный нож с шестидюймовым лезвием. Уродливое оружие, казалось, выросло из его руки — очевидно, он умел с ним обращаться.
— Отлично! — одобрительно кивнул Хумени. Затем он взглянул на Амиру и ее отца и сделал неуверенный шаг по направлению к ним. Из складок его одеяния указующий перст уткнулся в их сторону. — Ну что, отец и дочь — вы два сапога пара. Неужели вы думали, что вам удастся обмануть меня? Или, что еще глупее, напугать? А уж ваша так называемая «западня» — вовсе глупость, которой нет равных!