Демократия по чёрному
Шрифт:
Развлекался я, как мог, выявляя степень лояльности бывших пленных, и гоняя их так, чтобы даже ночью, во снах, к ним не приходили женщины. А нечего отлынивать от тягот и лишений негритянской армейской службы. Я тут сам не гам, и другим не дам.
А ещё, я вызвал к себе Бедлама. Тот явился, весь в трудах, весь в заботах, утирая лоб от обильного пота. Конечно, когда у тебя родилась тройня, поневоле вспотеешь, да ещё и куча родственников, которым надо мозги править, будешь крутиться, словно белка в колесе. Ну, да ему полезно, жиреть не станет, а то склонен он к полноте.
— Бедлам,
Почесав свою лысую башку, от таких неожиданных, для него, задач, Бедлам ушёл. Представляю себе такую картину. Бегут по саванне чернокожие солдаты, а впереди них, заунывно хохоча, и высоко подкидывая зады несуразного туловища, скачут гиены, плотоядно оскалившись. Да, ещё выбрать пострашнее, и размалевать их морды светящимся раствором.
А ведь это идея! Воспитываем щенков, создаём кинологический отряд, назовём его Г-9, мажем морды гиенам фосфором, и посылаем их в бой, в ночной…
У гиен и так ночью глаза светятся, а тут ещё фосфор на мордах, дикое их хохотание. Еще надо их приручить идти с нами в атаку, тут уж, не то, что негр… некромант в штаны наложит, и на кладбище убежит, в могилы прятаться… заживо. Собака Баскервилей, и в подмётки гиенам не годится. Мать-Природа хорошо поработала над ними, гораздо лучше, чем человек может придумать.
Слонята вырастут в слонов, вот тебе и кран, и грузовик, и самосвал, три в одном. Жалко в бой их не пошлёшь, погибнут быстро. Пули, это не стрелы, нельзя разбрасываться таким ресурсом. Приручить тяжело, а потерять легко, пусть в сельском хозяйстве трудятся, и на стройках.
Вот с зебрами, будет проблема, конечно, в принципе, как и с неграми. И те, и другие, дикие, не любят работать, в смысле, ходить под седлом, если зебра. Да и вообще, не одомашнены, и не цивилизованны. Хоть мозги, и понимание, есть и у тех, и у других. Ну да, будем работать в этом направлении, не опуская рук. Проведём скрещивание… зебр с лошадьми, но и против мулатов я ничего иметь не буду.
Глава 3 Мы вас ждали — вы пришли!
Проснувшись рано поутру, я получил нежданную, но давно ожидаемую, весть, о появлении на моей территории большого отряда белых людей, ведомых моим старым знакомым, Ашиновым.
Гонца мне прислал Масса, которого я оставил налаживать торговые контакты в Ладо, и находящимся рядом с ним, небольшом посёлке Гондокоро. В будущем я решил там заложить город. Не мудрствуя лукаво, и не отходя от порочной практики названий городов на букву Б, решил его назвать Битум, можно сказать в тему. Рядом протекает Белый Нил, население чернокожее, а битум, это чёрная смола, нормальные такие ассоциации.
Так вот Масса, сейчас звавшийся Верным, с неизменным кожаным мешочком, где лежал его отрезанный и мумифицированный палец, был поставлен там, чтобы разобраться с местным населением, оказывая им всевозможную помощь, как продовольствием, так и защитой. И он должен был наладить
Вера — верой, разногласия — разногласиями, а торговля — торговлей.
С этой целью, у него было триста воинов, вооружённых винтовками, и он набирал их дальше, пользуясь моей поддержкой, поступающим к нему от меня продовольствием, и предметами обихода, предназначенными для торговли с местными, арабскими, и донколанскими купцами.
Сейчас там наступил голод и болезни, постоянные спутники войны и разрухи. Уже несколько раз, от него ко мне, прибегали гонцы, с паническими настроениями, которые приходилось гасить караванами продуктов, и воинами, а также подготовкой лекарей.
Этих товарищей готовил опять ваш непокорный слуга. Собрав всех, кто мало-мальски имел желание, и предрасположенность к врачеванию. Сюда же я присовокупил шаманов, унганов, и прочую шушеру, обозначив своё отношение к этому. Я унган, и я лечу, а ты унган, и ты… что делаешь? Привлекал к этому даже женщин, но тут возмутились все негры-мужчины. Ё-п-р-с-т, не понравились им тётки, видите ли, не женское, мол, это дело, лечить, их дело роды принимать. Пришлось пойти на попятную, и организовать курсы знахарок, и вроде как сестринские курсы, но желающие учиться всегда могли найти ко мне дорогу, и совет, тут уж я никому не отказывал. Уставал вот только за всеми следить, помогать, и учить.
Но здесь мне на помощь пришла мужеподобная предсказательница Сивилла. Быстро переняв от меня минимальные навыки, она стала учить им остальных женщин, а один из самых вредных и недовольных этим, унганов, получил кулаком в свою маску, отчего та хрустнула, и вмялась в его лицо. С тех пор, он ходил со свёрнутым набок носом, и расплющенными от могучего удара, губами, и шепелявил из-за выбитых, нечаянно, могучей женщиной зубов. После этого случая, количество недовольных женским врачеванием, поубавилось.
Я же, холил и лелеял походный набор хирургических инструментов, время от времени пользуясь им. Но вот, конечно, я так и не смог делать хорошо даже простейшие операции. Не было необходимых знаний, а опыт был достаточно специфический.
Получив радостную весть о прибытии Ашинова, я занялся снова своими солдатами. Что-то они меня не очень радовали. Спасибо, конечно, французам, что научили их стрелять. Я же учил их любить, сначала меня, потом негритянскую армию, в которой они имели честь находиться. Рядом со мной, на полигоне, всегда находились оба моих советника. Голова верховного вождя Уука, и голова сотника Наобума, они всегда с укоризной смотрели на нерадивых негров, плохо понимавших мои приказы.
Но не всегда их укоризненные взгляды помогали мне. Иногда приходилось пускать в ход и мой личный штандарт. И лезвие копья щекотало щёки бездарностям, имевшим неосторожность покушаться на моё священное право сильного ими командовать.
Такие попытки давились на корню, и уничтожались всеми способами, главным образом, моральными. Осмеивание, презрение, всеобщее осуждение — вот, три кита, на которых зиждился воспитательный процесс, это чудо из чудес, и которые периодические взмахивали хвостами, плывя в нужную мне сторону.