Демон-босс
Шрифт:
Побагровев, Шапошников поправляет галстук, словно он вдруг стал слишком ему давить.
— К завтрашнему дню наш менеджер перешлет вам предложение.
— Вот и отлично, — резюмирует Жданов, поднимаясь. — Не буду больше задерживать.
Его цепкий серый взгляд падает на меня.
— А вот с этим вашим ценным специалистом хочу еще парой слов перекинуться. Отпустите?
— Конечно! — радостно и будто с облегчением выдыхает Шапошников. — Общайтесь сколько угодно. В кабинете у Любови Владимировны вам будет максимально
Ох и генеральный хряк. Только что распекал меня за недостойное поведение, а сейчас готов самолично под Жданова подложить. Даже неприятно как-то.
— Ну что застыла, инженер Люба? — щурится полиграфический магнат. — С благословения твоего начальника пойдем осматривать твою рабочую обитель. Времени как я понимаю, у нас навалом.
17
Идти по офисному коридору мне впервые настолько неуютно, и все из-за раздающихся позади шагов. Полиграфический магнат следует за мной, а я, сорокалетняя бывалая женщина не могу не думать о том, что в этот момент он разглядывает мою юбку.
— Должна предупредить, что времени у нас не навалом, как вы выразились, а ограниченное количество, — замечаю я, открывая дверь в кабинет. — Поэтому долго кофе пить с вами не смогу.
— Удивительно, что ты пироги так любишь стряпать, Люба Владимировна, — гаркает Жданов аккурат над моим ухом. — Гостеприимства в тебе ни на грош. Человек к тебе с другого конца Москвы притащился, а ты, не впустив, гонишь. Или прикидывалась радушной хозяйкой?
— Я так полагаю, притащились вы все-таки не ко мне, а в первую очередь обсудить дела с Олегом Евгеньевичем, — бормочу я, начиная краснеть. — И одно с другим совершенно не связано. Пироги я пеку потому, что они у меня хорошо получаются, и к тому же дочка их очень любит.
— Стало быть, если ты пирогов настряпаешь, я к тебе в гости решу заехать, и на порог не пустишь? Так и будете их своим семейным девичником трескать?
Я ровным счетом не знаю, что ответить. Уж очень странные и провокационные вопросы Жданов задает. Ну кто бы мог подумать, что грозный полиграфический самодержец, о котором я столько слышала, то ли в шутку, то ли всерьез будет набиваться ко мне в гости.
— Можете присаживаться, — сухо говорю я, убирая бумажный пакет с образцами с посетительского стула.
— А на кресло для дорогих гостей, смотрю, ваш директор не разорился, — ворчит Жданов. И добавляет уже громче, раздраженнее: — Да где эту дохлую пони с ресепшена носит? Ей русским по белому полчаса назад сказали кофе гостям принести. Моя Света хоть и разжирела как корова, но обязанности свои назубок помнит. Поэтому я всегда говорю: нанимать надо мозги с руками, а не сиськи с жопой.
И пока я пытаюсь оправиться от очередного потока грубой прямолинейности, Жданов подходит к столу и снимает трубку рабочего телефона.
—
— Игорь Вячеславович… — пытаюсь возмутиться я.
— Да, — рявкает он, обращаясь к динамику. — Ресепшен это? Так и думал. Ты ответь мне одну вещь, не помню-как-там-тебя: как докатилась до жизни такой? Чего молчишь? Думать пытаешься? А не надо тебе думать. Ты как кофе делать в институте проходила? Так и сделай бегом. Тебя еще позавчера просили. К Любе Владимировне потом тащи в кабинет.
Повесив трубку, он опускается на стул и бормочет себе под нос:
— Что за люди. Ни хера не умеют, пока под зад не пнешь.
Я стою в растерянности. С одной стороны, хочется сделать ему внушение, что нельзя прилюдно поносить других людей, тем более в офисе, тем более в такой грубой форме. С другой стороны, язык не поворачивается. Потому что он это будто неосознанно делает… Это стиль общения его, что ли, такой. И еще кажется, словно он по-настоящему переживает из-за чужого непрофессионализма и некомпетентности.
— Вазу-то смотрю для цветов раздобыла? — неожиданно иронично произносит Жданов, глядя в правый угол моего кабинета.
— А... Да, — отвечаю я, запнувшись от внезапной смены темы. — Ведро — единственная емкость, которая смогла вместить столько цветов. И еще раз повторюсь: мне очень приятно, но не стоило.
— Только давай вот без этих ужимок девственниц, — морщится полиграфический магнат. — Нам с тобой сегодня еще ужинать. Если я тебя с ложки решу покормить — ты что, рот прикроешь со словами: я не такая?
Густо покраснев, я начинаю перекладывать бумаги на столе. Понятно, что он шутит… То есть, какие в нашем возрасте ложки… Но все равно… Его манера говорить все, что вздумается совершенно сбивает с толку.
— Я свое согласие на ужин не давала…
Договорить не удается, потому что в дверь робко стучат, а в следующую секунду на пороге появляется Оля с подносом.
— Простите, — испуганно произносит она, быстро ставя его на стол и сделав неуклюжее подобие реверанса. — Я просто закрутилась… Работа… Звонки…. Общайтесь… Не буду вам мешать.
18
— Поверить не могу, что я согласилась, — шепчу я себе под нос, пока сажусь в машину Жданова под прицелом десятка взглядов коллег. Среди которых, между прочим, есть Шапошников.
Почему согласилась? Потому что поняла, что в противном случае полиграфический магнат с меня не слезет. Не в буквальном смысле, конечно. Он, как только ногу на ногу перекинул и заявил: «Ну что, инженер Люба, надеюсь, ты приветствуешь сверхурочные, потому что куковать мы здесь будем до тех пор, пока ты в трактир со мной поехать не согласишься», стало ясно, что настроен серьезно.