Демон-хранитель
Шрифт:
Здраво рассудив, что тот, кто надел ему на шею кулон, вполне мог тогда же его и убить, если бы хотел, Люциус залпом выпил неизвестное зелье. Самочувствие моментально улучшилось. Голова перестала гудеть, а тело стало легким. Еще раз погладив сапфировую капельку на очень понравившейся ему подвеске, юноша снова принялся за чтение. Видимо, пергамент был зачарован на поступившее в организм варево, потому что следующие строки появились только через минуту.
«Умница, что воспользовался зельем, зачем мучиться? Так вот, Люциус. Сообщаю тебе, что в ночь своего совершеннолетия ты вступил в наследие и теперь ты – светлый эльф. Погоди, не падай в обморок
Кстати, постарайся скрывать свой утончившийся слух, обострившееся зрение и обоняние. А так же то, что ты теперь будешь чувствовать многие растения и понимать язык некоторых животных. Раньше это были змеи и все кошачьи. Как будет теперь – не имею понятия.
Рад, что нашел тебя, Эллеманил. И пусть ты ничего не помнишь, я буду рядом, чтобы защитить и уберечь.
Твой Б.
P.S. Мне вот интересно, как скоро ты меня вычислишь? Узнаешь ли?»
Люциус посидел в кровати еще несколько минут, пытаясь осмыслить произошедшее, а потом, как был, нагишом, бросился в ванную. Встав напротив зеркала, отражавшего его великолепную фигуру в полный рост, он еще раз осмотрел необычный медальон, а потом очень медленно снял его через голову. Ничего не изменилось. Тогда он с досадой бросил безделушку на полочку и… замер.
Волосы тут же отросли до самой талии, глаза из тускло-серых стали темно-синими, как сапфировая капля на подвеске, черты утончились, уголки глаз приподнялись к вискам. И так достаточно высокий, Люциус вытянулся еще немного. С изумлением он рассматривал чудесное преображение, не в силах в него поверить. Это было просто… чудо какое-то. Так не бывает! Он ощупывал лицо, перебирал волосы, рассматривал длинные изящные пальцы, с которых теперь падали перстни.
Присмотревшись, он обнаружил, что вокруг талии идет светящийся узор – еле-еле заметный. Но стоило его коснуться самыми кончиками пальцев, и он тут же вспыхнул, приветствуя хозяина. Выглядел он как три переплетенные между собой змеи – красная, белая и черная. Их острые мордочки и тонкие хвосты огибали пупок, а тела охватывали талию. Смотрелись они необычно. Вдруг красная змея пошевелилась, открыла свои зеленые глаза и нежно лизнула поочередно белую и черную мордахи. Те тоже очнулись, чуть недовольно пошипели и уставились на Люца. У белого змея были ярко-синие, а у черного – темные глаза.
«Мерлин, - только и смог подумать молодой Малфой, - этот «Б» не один. Их двое. Если белый змей – я, то один из этих двух – автор
Залюбовавшись узором и всеми другими изменениями во внешности, Люциус как-то не заметил, что все волнение по этому поводу сгинуло. Он принял перемены почти спокойно. Надев обратно подвеску, юноша с неудовольствием смотрел, как его тело опять приобретает человеческую форму. Его внешность и раньше вызывала у него восторг. Теперь же, зная, насколько на самом деле прекрасным он может быть, юный Малфой был недоволен. Глаза какие-то тусклые, волосы жесткие, змеи пропали.
Даже известие о том, что (возможно) он – часть триады, не взволновало его так, как следовало ожидать.
«Наверное, дело в зелье. Может, Красный добавил в него успокоительное? Или эльфы не нервничают? По сказкам, так они вообще на редкость невозмутимые существа. Мда… Надеюсь, мои партнеры… достаточно сильные и красивые, чтобы соответствовать такому совершенству, как я».
Он опять снял подвеску и никак не мог оторваться от зеркала. У него возникло ощущение, что он согласен ходить голым, только бы все видели, как он великолепен. От этого вопиющего самолюбования юношу отвлекло появление домовика. Быстро вернув на место артефакт, Люциус отошел от зеркала. В столовую он спустился с еще большим достоинством, чем обычно. Еще бы. Ведь он – само совершенство. Пусть никто не видит особых перемен, но они есть. Скоро изменится и вся его жизнь.
Он в этом уверен с того самого момента, как увидел Красного. Вот уж кто, наверное, умеет прогибать мир под себя.
Жизнь становилась интереснее.
***
Балтазар наблюдал за старым покосившимся домом в богом забытой маггловской дыре. Отвращение поднималось к самому горлу. Его родовитый, заносчивый Тхашш жил в этой развалюхе! Более того, в его отце - ни крупицы магии! Как же он, наверное, страдает от этого! Нет, Гарри, конечно, знал, что его профессор – не чистокровный. Но чтобы НАСТОЛЬКО? И эти вот жалкие черви вырастили черную жемчужину? Несравненного бойца, окклюмента, зельевара и просто… язву? Хотя… может, именно поэтому капризный, самолюбивый Морнэмир* и достиг таких высот? Потому что не разменивался на ревность и самолюбование?
«Как причудливо сплетает нити Судьба! Похоже, моим змеенышам действительно нужно было давать больше свободы и самостоятельности. А я… да что теперь-то вспоминать? Триста лет только о том и думаю, как был неправ. Зарывал их таланты в землю. Травил ревностью и сталкивал лбами. А они все-таки нашли способ поступить по-своему, вырваться от меня и попробовать жить самим. Да, мне пришлось пострадать, но что это по сравнению с тем, как окрепли мои мальчики? Они теперь сами кому хочешь горло перегрызут. А то раньше у одного – травы да коренья, у другого – стихи да звезды. А теперь так машут этими своими палочками – любо-дорого. Правда, когда-то красавец, Морнэмир сейчас не особо привлекателен. Да и в кого бы? От этих двух уродливых жаб ничего путного родиться не могло. А ведь Темный не был обижен Создателем. Внешне он мне даже больше светлого нравился. Только вот характер склочный. Но за его потрясающие глаза я готов был ему Сестру** с неба достать. Ну, хоть ума у меня хватало не показывать этим двум хищникам своей слабости. Они просто веревки бы из меня вили. А может… оттого они и оставили меня? Думали, что я их никогда не любил? Адова бездна! Я знаю их не одну тысячу лет, а они для меня по-прежнему – загадка. Ничего, Тхашш, скоро ты выберешься отсюда».