Демон Максвелла
Шрифт:
Двигатели наконец начинают работать, и нас отбуксировывают к началу взлетной полосы. Настроение в салоне улучшается. Отовсюду начинают доноситься возбужденные голоса. И перед самым взлетом кто-то вопрошает: «А кто выиграл схватку вчера вечером?»
«Какую схватку?» – откликается чей-то голос.
Между Неверным и Правоверным.
Все смеются, включая турок, однако кто выиграл, никто не знает. Стюардесса обещает узнать у командира и сообщить всем. Самолет взлетает.
– Что бы она ни сказала, это точно не Форман, – заявляет пенсильванский проповедник, когда лайнер
Мы летим над Каиром. Я вижу мост, ведущий через Нил к гостинице «Омар Хайям», и статую Изиды Разоблаченной, которая поднимает свой покров, провожая нас. Вот Бульвар пирамид… Гостиница «Мина»… Гиза… Но где же? Неужто я проглядел в этой дымке? Нет, вот она! И неудивительно: даже с такой высоты глаз ищет что-то меньшее по размеру. Но не заметить ее невозможно.
– И знаете почему? – поворачивает голову проповедник. – Потому что он дисгармоничен. Разве он может быть хорошим христианином, как он утверждает, и при этом бить людей за деньги?
Он устремляет на меня взгляд покрасневших глаз, уставших от двухнедельной слежки за разбегающимися прихожанами.
– Вот что на самом деле подкашивает этих паломников. Не возраст и не сердечная недостаточность, а дисгармония.
Глаза его закрываются, а рот открывается. Я снова отворачиваюсь к иллюминатору. Тень самолета скользит по золотым волнам Сахары. Мы ложимся на прямой курс, и пилот обращается к пассажирам на изысканном амстердамском английском языке.
– Это командир самолета Саймон Винкенуг. Похоже, нам придется сделать небольшой крюк по дороге в Стамбул и взять к западу от дельты Нила… по политическим причинам. Потеря во времени будет небольшая. Откиньтесь на спинки кресел и расслабьтесь. В Стамбуле ясно и прохладно. В соответствии с последними сообщениями из Заира, на глазах у десятитысячной толпы Мухаммед Али послал Джорджа Формана в нокаут, восстановив свое звание Чемпиона тяжелого веса. Желаю вам приятного полета.
Киллер
Блуждаю я средь улиц тех,
Где вьется Темзы темный след,
И вижу я на лицах всех
Печать уныния и бед.
Одноглазый и однорогий козел по кличке Киллер стоит на задних ногах, достигая человеческого роста. Передние ноги с раздвоенными копытами поджаты, борода развевается, голова наклонена вперед, рог выставлен, выпученный злобный глаз нацелен на спину Макелы.
– Макела, берегись!
Но тот даже не оборачивается, а, используя столбик изгороди как ручку гимнастического коня, отскакивает в сторону. Я с удивлением отмечаю, что для своих размеров он удивительно проворен, не говоря уже о том, что всю ночь вел машину.
Козлиный рог, скользнув по его бедру, с такой силой врезается в столбик, что свеженатянутая проволока начинает звенеть до самого курятника. Куры возмущенно кудахчут,
– Ах ты вонючая тварь! – Макела изо всех сил пинает трясущего головой Киллера, подойдя к нему с той стороны, где отсутствует глаз. – Я тебе череп раскрою! – И наносит ему еще два удара по челюсти, прежде чем ошарашенное животное начинает пятиться.
– Да брось, старик. Это ничего… – Я задумываюсь, подбирая слово. – Против тебя лично он ничего не имеет. Он так себя ведет со всеми.
Что только отчасти является правдой. Киллер действительно нападал уже на всех обитателей фермы – и на меня, и на Бетси, и на детей, когда они пытались пересечь его поле, вместо того чтобы обойти, – но что касается Макелы, похоже, козел с самого первого дня его появления испытывает к нему особые чувства.
Он приехал рано утром, когда все еще спали. Я услышал сквозь сон, как во двор въезжает машина, но подумал, что это молочный фургон моего брата, решившего пораньше начать работу, и повернулся на другой бок, вознамерившись как следует отоспаться перед предстоящим празднеством. Однако уже через несколько секунд мне приходится вскочить от дикого вопля ярости и боли, затем раздается еще один, а вслед за ним очередь грязнейших ругательств, словно вылетающих из самой преисподней.
Мы с Бетси вскакиваем:
– Кто это такой?
– Уж точно не Бадди, – отвечаю я, прыгая на одной ноге и пытаясь натянуть штаны.
С расстегнутой ширинкой я устремляюсь к двери и через открытое окно вижу стоящий на подъездной дорожке блестящий черный автобус, от которого все еще идет дым. Потом до меня доносится еще один вопль, сопровождаемый потоком ругательств, и из облака выхлопных газов выскакивает большой человек коричневого цвета в скудной набедренной повязке. Одна его нога обута в мексиканскую гуарачи, и он пытается натянуть на себя вторую. Бросив дикий взгляд за спину, он останавливается перед дверцей автобуса и принимается колотить в нее сандалией.
– Открой дверь, черт бы тебя побрал, открой дверь!
– Это Макела, – кричу я, повернувшись к спальне. – Макела, а за ним гонится Киллер.
Козел огибает автобус и, расставив ноги, замирает посередине дорожки, вращая головой. Его единственный глаз налился кровью от ярости, и он с трудом различает предметы. Бока ходят ходуном, на губах выступила пена. Он скорее похож на мультипликационное изображение, чем на живого зверя, – чуть ли не слышишь, как он ругается себе под нос, высматривая жертву.
Макела продолжает стучать в дверь автобуса и поносить кого-то, находящегося внутри. Я замечаю в окошке чье-то лицо, но дверца так и не открывается. И тут грохот ударов перекрывает торжествующее блеянье. Это Киллер наконец обнаружил свою жертву. Он наклоняет голову и скребет копытами по земле, набирая скорость. Макела швыряет сандалию в наступающее животное и с руганью пускается наутек. Издали доносится целая лавина проклятий в адрес бородатого беса, ублюдка в автобусе и даже острых камней под ногами. Когда он снова выныривает из-за автобуса, я распахиваю дверь: