Демон Монсегюра
Шрифт:
Де Мюррей, де Сен-Женье и де Монсюлон, приобняв за талию своих избранниц, с таинственным видом увлекли прелестниц в направлении лесного алтаря.
Кавальон заметил красавицу из Обана, она явно кого-то ждала. Рыжеволосая чаровница вдруг подошла к нему и, положив себе руку на грудь, сказала:
– Федельм…
Шевалье понял, что это имя красавицы, затем взял её руку и, поцеловав кончики пальцев, представился:
– Огюст…
Она поняла знак внимания и заулыбалась, ведь у кельтов не было принято целовать даме руку. Шевалье галантно предложил Федельм руку, как и подобает
Процессия вошла в лес, покрывающий подножье горы Беннахи. Кавальон увидел камень, в человеческий рост, с изображением множества животных. Нечто подобное, он уже видел в предгорьях Гримпиан. Под ним стоял жертвенник в виде круглого плоского камня, почерневшего то ли от времени, то ли от крови, пролитой на нём за долгие века. Привели овцу, кельт-друид в белом плаще, стоял возле алтаря с жертвенным ножом, напоминавшим серп луны. Бедное животное связали и положили на камень, блеяние обреченной овцы нервировало Огюста. Но рядом стояла Федельм, и он непроизвольно сильнее сжал её руку. По выражению лица девушки было видно, насколько важно для неё происходящее действо. Для шевалье же, как и для других рыцарей, всё это напоминало скорее театр языческих богов.
Друид возвёл руки к небу, а затем обратил взор к земле. Он полоснул ножом животное по шее, и кровь залила весь алтарь. Кельты одобрительно зашумели. Затем друид подставил жертвенную чашу под бьющий алый фонтан крови и наполнил её. У кельтов считалось, что жертвенная кровь животного оградит их от злых духов. Все по очереди подходили к чаше, обмакивая в неё руки, затем шли к источнику, что находился невдалеке, и совершали ритуальное омовение рук и лица.
– Неужели мы тоже должны пачкаться кровью? – зашипел виконт Каркасонский, обращаясь к Безье. – Мы же не язычники!
– Увы, что делать, виконт! Мы приглашены на праздник и находимся здесь в гостях. Жертвоприношение – часть их религии и культуры. Если мы откажемся, то вероятнее всего, дальнейшее общение с кельтами будет затруднительным. Советую, виконт, не усердствовать, когда будите опускать руки в сосуд с кровью. Придётся потерпеть!
Рыцарям пришлось проделать то же, что и кельтам. Некоторые воспринимали происходящее скорее, как забаву, и с напускным серьёзным видом совершали необходимые действия. К чаше подошёл виконт Каркасонский и чуть смочил кончики пальцев. Видя такое дело, друид, следивший за соблюдением обряда, резко поднял чашу, и руки виконта полностью погрузились в кровь. Глаза несчастного наполнились ужасом, но он промолчал и быстро направился к священному источнику омовения.
Федельм подошла к чаше, погрузив неё руки, и так же медленно извлекла их. Кровь капала с её маленьких пальчиков, а лицо девушки неожиданно приобрело хищное выражение. Лишь мгновение длилось происходящее, и Кавальон подумал, что слишком много выпил иарнгуала. Вслед за Федельм он и тоже погрузил руки в чашу. Его охватил необъяснимый трепет, голова закружилась, тошнота подкатила к горлу. Он рывком вынул руки и торопливо, не чувствуя под собой ног, направился к источнику. Вымыв руки и освежив лицо, почувствовал облегчение, но голова слегка кружилась.
Федельм
На камне лежал маленький связанный кролик, видимо, приготовленный заранее. Федельм извлекла из-под плаща нож, очень похожий на нож друида, но меньший по размеру, ловким взмахом рассекла животное пополам. Наполнив кровью чашу, она сняла с пояса маленький кожаный мешочек, высыпала его содержимое в кровь и сделала глоток.
Кавальон пребывал в оцепенении, ощущение сна и нереальности происходящего не покидало его. Федельм протянула ему чашу, требуя, чтобы он тоже пригубил жертвенный напиток. Шевалье воспротивился:
– Пить кровь животного! Федельм, это уж слишком! Я – не язычник!
Федельм, угадав, происходящую в нём внутреннюю борьбу, взяла чашу левой рукой, а правой, обняв шевалье за шею, привлекла его к себе. Поцелуй, долгий и страстный, перевернул всё внутри, шевалье ощутил подъём дикой необузданной страсти и перестал понимать, что делает. Он был готов выпить всю чашу до конца, лишь бы обладать красавицей.
Девушка поднесла чашу к губам Огюста. Не задумываясь, он сделал глоток.
Видения начались не сразу, уже после того, как они слились в поцелуе. Он чётко видел себя, одетым в кельтский килт и кожаную рубашку, рядом с Федельм. Они сидели за столом, полным всевозможных яств, в окружении большого числа кельтов. Затем шевалье увидел себя и Федельм обнажёнными в постели. Они отдавались друг другу с животной страстью. После этого он плыл на корабле по морю, тайно пробирался по знакомому замку, и вот он – Бафомет. Его красные рубиновые глаза взирают из темноты…
Шевалье встрепенулся и очнулся.
Он лежал на плетёной кровати обнажённый, на его груди, накрытая волчьей шкурой, спала Федельм. Не в состоянии разобраться, где сон, а где явь, он закрыл глаза и заснул.
Видения продолжались. Теперь Огюст видел прадеда, точно таким же гордым красивым и уже седым, как на портрете в зале в бабушкином замке Комменж. Он улыбался, его глаза отливали красным светом, как у статуэтки, которая по семейному преданию обладала магической силой. Шевалье Клермон де Монсегюр де Бланшефор говорил своему правнуку:
– Посвящаю тебя в тайну… Золото тамплиеров до сих пор спрятано в Пиренеях, в пещере, недалеко от Бланшефора… Найди его, я укажу тебе путь. Смотри!
Огюст казалось, что он поднимается от замка Бланшефор в горы. Он прекрасно помнил эту тропинку, ибо в детстве и юности любил ходить к «висячему камню», который называли так из-за его причудливой формы. Основание камня, зажатого среди скал, было истончено ветрами и потому казалось, что он висит в воздухе.
Огюст подолгу бродил по горам, иногда стрелял горных коз из лука. Выходит, он находился рядом с золотом магистра де Бланшефора, даже не ведая об этом.