Демон отверженный
Шрифт:
Сердце у меня стучало. Я осталась стоять как стояла и слушала, как они идут по дому — тихие жалобы мамы и его рокочущие ответы. Стало тихо, и когда я услышала колыбельную голосом Такаты, я шатнулась к столу, нашаривая его на ощупь. Ничего не чувствуя, я опустилась на стул, на котором сидела мама, и уронила голову на руки, едва нащупав локтем стол.
И было мне плохо. Очень плохо.
Глава двадцать третья
Едковато-кислый запах томатного супа успокаивал и помогал заглушить тающий
Я подняла глаза от исцарапанного линолеума стола на приятный стук деревянной ложки по краю кастрюли — Таката неловкими движениями разливал дымящийся суп по двум тонкостенным тарелкам. У него был смешной вид, когда он готовил ужин — или это был ранний завтрак: рок-звезда тычется по маминой кухне, задумывается, потом двигается за нужным ему предметом. Это мне сказало, что он здесь уже бывал, но готовить ему не приходилось.
Я скривилась, но подавила злое чувство. Конечно, у него есть объяснение. Я здесь сижу только потому, что хочу его услышать. Ну, и еще потому, что ОВ наверняка ищет машину Трента. И потому что я измотана. А еще он еду готовит.
С усталым лицом Таката поставил передо мной тарелку супа, потом придвинул к ней тарелочку с двумя тостами. Он посмотрел на амулет, который я ношу для предупреждения о внезапной атаке демонов. Кажется, он хотел что-то сказать, но передумал. Я злобно выдернула салфетку из держателя на столе.
— Оказывается, ты знаешь, что к супу я люблю тосты. — У меня задрожал подбородок. — Часто здесь бываешь?
Он отвернулся от плиты, держа тарелку для себя.
— Где-то раз в год. Если чаще, она слишком уходит в прошлое. Она любит говорить о тебе, очень гордится.
Он поставил свою тарелку напротив, сел на стул, устроился поудобнее. Я не высказала вслух мысль, что могла бы составить график его посещений по датам его концертов и ее походов к врачу.
— Прости, — сказал он, нерешительно выбирая салфетку и для себя. — Я понимаю, что ужин не ахти, но я мало готовлю, а разогреть суп даже идиот может.
Не прикасаясь к тосту, я попробовала суп, и напряжение отпустило меня, когда густое тепло поползло вниз. Он в суп молоко добавил, точно как я люблю. Едва я подняла голову, как в кармане у него загудело. Высокий колдун с несколько смущенным видом вытащил из кармана мобильник и посмотрел на номер.
— Тебе пора? — спросила я язвительно. Надо было бы его припереть к стене и заставить говорить.
— Нет, это Рипли, моя барабанщица. — Едва заметная улыбка растянула тонкие губы, и длинное лицо стало еще длиннее. — Звонит, чтобы дать мне повод уйти, если мне он нужен.
Я съела еще ложку супа, злясь на себя, что вот так банально хочу жрать, когда тут жизнь разваливается.
— Удобно, — буркнула я.
Плюнув на принципы, я взяла тост и макнула его в суп. Ну, знает
Поставив локти на стол, я жевала, разглядывая Такату. Я вымоталась до последней капли сил, и все это было как-то очень уж небанально.
Таката отвел глаза.
— Я хотел тебе сказать, — начал он, и у меня сердце сильно екнуло. — Давно хотел. Но Робби уехал из дому, когда узнал, и ее это чуть не убило. Я не осмелился на такой риск.
А на риск пить со мной кофе сто лет назад? А на риск нанять меня в прошлом году для охраны?
Подавив иррациональную ревность, я уточнила:
— Робби знает?
Вдруг он сразу постарел, синие глаза будто стали меньше. А я подумала: если у меня будут дети, синие у них будут глаза или зеленые?
— Он понял на похоронах твоего отца. — Таката жалко скривился, не поднимая глаз от супа. — У нас руки совершенно одинаковые, и он заметил.
Он зачерпнул ложку супа — она дрожала у него в руке. Я молча макнула тост уголком.
И чувствовала себя полной идиоткой. Боже мой, в прошлом году Таката спрашивал мое мнение о тексте «Красных лент», а до меня не дошло. Он пытался мне сказать, а я дико протупила. Но как я могла даже предположить?
— Кто еще знает? — спросила я с некоторым страхом.
Он улыбнулся, не показывая зубов, с почти застенчивым видом.
— Я рассказал Рипли. Но ей хватает собственного прошлого, и болтать она не будет.
— А Трент? — напомнила я голосом обвинителя.
— Трент знает все, — смутился он. Видя, как я нахмурилась, добавил: — Он только потому знает, что его отцу нужна была генетическая схема, на основании которой следовало строить лечение. Мистер Каламак мог бы взять материал у Робби, но тогда восстановление шло бы медленнее и было бы не столь полным. Когда твой отец попросил, я согласился. Не только ради тебя, но чтобы и у Робби не было лета пропавших воспоминаний.
Я скривилась, вспомнив — или вспомнив, что не помню.
— Так что Трент знает, что я твой отец, но не знает, почему. — Таката с высоким стаканом молока в руке выпрямился на стуле, случайно задел длинной ногой ножку стола на моей стороне и тут же ее отдернул. — И это не его дело! — закончил он слишком решительно.
Я больше не могла есть тост, положила его на тарелку. Опустив глаза, я собралась с духом и спросила еле слышно:
— А почему?
— Спасибо, — шепотом отозвался Таката.
Я посмотрела — у него стояли слезы в глазах, но он улыбался. Поставив стакан на стол, он посмотрел в окно, где становилось светлее.
— Твой отец и я познакомились с твоей мамой в университете.
Я это уже слышала, только не знала, что тот, второй — это был Таката.
— Она говорила, что встретила моего отца, когда записалась на курс по лей-линиям, где ей нечего было делать. Она хотела познакомиться с потрясающе красивым колдуном, который сидел перед нею, а взамен того влюбилась в его лучшего друга.