Демон плюс
Шрифт:
Прикончив одним выстрелом обоих сразу, можно уже не возиться с остальными апостолами, а также «гарниром» в виде Каиафы и Пилата. Интересный сюжет. Палач из будущего приходит убить женщину, чрево которой вынашивает смутьяна, возмутителя общественного спокойствия. Похоже на сценарий для фантастического фильма…
(молчание и легкое покашливание)
…Нет, пожалуй, я все-таки ненрав. Я имею право на колебания и сомнения, именно в их последующем отрицании и проявляется настоящий гений рейхсфюрера. Нет никакого смысла перекапывать тонну земли, чтобы отыскать одно крохотное семечко сорняка. Гораздо лучше подождать стадии, пока сорняк раскинет листья над грядкой… и уже после этого выкорчевать его окончательно – с корнем.
(молчание, скрип – либо двери, либо рассохшегося стола)
Что– то нервы совсем расшатались. Да если бы и были -что с того? Никакого следа в истории они не оставили. Найти семью Кудесника – не так уж легко, если вообще возможно. Эти люди поселились глубоко в провинции, да еще и под другими именами. Рейхс-фюрер не ошибся в своем замысле. Надо полоть грядку от сорняков, когда они выросли.
…Иначе никогда не узнаешь, сколько сорняков окажется на грядке.
(звук глотка, бульканье)
Два римских солдата, невесть откуда взявшиеся в гроте Кудесника, вызвали удивление и смешали мои планы. Но ненадолго. Я позаботился, чтобы анонимное письмо об их частых отлучках получил центурион, командующий охраной на вилле Пилата. Встревоженный возможной угрозой персоне прокуратора (слишком уж часто голубки пропадают по вечерам), он проследит за ними и сделает верные выводы. Будем считать, этих двоих уже нет. Навряд ли они сегодня вернутся в грот у Масличной горы. Сидя за столом, я боролся с искушением подсыпать толику крысиного яда всем гостям Кудесника, в то время как те вкушали суп из чечевицы, но…
Это уже напоминает охоту тигра за мышами. А я хочу увидеть настоящий, животный страх в глазах Кудесника. Его я пристрелю первым. Когда стая львов теряет вожака, она превращается в баранов, покорно движущихся на бойню. Тела мертвецов здесь же, на месте, предам огню, а обгоревшие кости раздроблю на мелкие кусочки и отнесу подальше от грота. Закопаю где-нибудь в лесу, у корней деревьев.
…Я понимаю важность своего задания. И все же чувствую вязкую, обволакивающую грусть, смешанную с чайной ложкой мертвой тоски. Мне очень хочется вернуться… пройтись вновь по набережной Шпрее, увидеть улыбки девушек в нарядных платьях, выпить чашку кофе по-венски, съесть огромную порцию айсбайна[58] с кислой капустой. Я не отвык от кофе за семьдесят лет в Тибете, и даже сейчас мне трудно осознавать, что я никогда не почувствую его чудесный вкус. Он, конечно, существует, растет в Эфиопии, но где я буду искать эти зерна? Я абстрагируюсь от кофейной «ломки» мысленным осознанием – это мизерная, ничтожная мелочь на фоне моей глобальной исторической задачи. Волею рейхсфюрера я сам исправляю примитивные ошибки истории. Творю ее прямо сейчас вот этими руками – глядя свысока, как ломается и исчезает, корчась в предсмертных судорогах, старый мир. Предназначение арийской нации с самого начала являлось божественным – европейским ученым глупо это отрицать.
Древние племена мужественных светловолосых ариев – моих далеких предков, переселившихся в Европу с ледяных вершин гималайских гор, безусловно, обладали сверхъестественными качествами. Вместе с чистейшей кровью их ум и сила передались и нам, современным немцам: нордические боги сами поручили германской расе, чтобы мы стали господами никчемных и ленивых народов. А я? Почему бы не пойти еще дальше, когда моя миссия завершится? Власть в античные времена часто падала в руки авантюристов,
…Мой профиль на золотых монетах. Статуи из мрамора в мою честь. Причисление меня к богам после смерти. Ulricus Magnificus[60]. Вот удивятся потомки, обнаружив внутри гробницы одного из величайших императоров, заряженный пленкой рекордер в коробке из нержавеющей стали. Ах, что-то я размечтался раньше времени. Моя работа еще не закончена. Помечтаю ночью, за стаканом отличного вина.
(щелчок выдвинутой из «люгера» обоймы) Шесть патронов. Один к одному. Как толстенькие желуди, лоснящиеся от масла. Как раз по штучке на каждого. Для верности – в голову.
(судя по звуку, обойма возвращается обратно)
…Пора собираться. Время пришло.
Глава девятая
VAE VICTIS [61]
...Характерно поджав губы, Эмилиан оценил открывшуюся ему безрадостную картину: темный каменный грот, жуки, ползающие по стенам, сплошь облепленным зеленой плесенью, и два человека с покрытыми кровью лицами, испуганно застывшие в окружении десятка окоченевших трупов.
61
Горе побежденным (лат.).
– А я-то думаю, – двинул квадратной челюстью центурион. – Куда это вы исчезаете со двора, как только стемнеет? Конечно. Задурили голову прокуратору, что ходите по лугам да стогам миловаться, и полагали – все у вас схвачено? Попались, собаки! Долго чикаться с вами не станут – утром же прибьют к кресту. Ну а я – получу повышение за поимку шайки разбойников.
Эмилиан не спешил. За его спиной, вылезая из пролома, под звон оружия и скрежет камней выстраивались в ряд все новые и новые солдаты из центурий, охраняющей дом Понтия Пилата. Центурион откровенно упивался своим триумфом.
– Гм… – сказал Калашников, неловко попятившись. – Эмилиан, как бы тебе объяснить деликатно… Короче – это вовсе не то, что ты думаешь.
– Правда? – раскрыл рот Эмилиан. – Ну, конечно! Тогда вы свободны.
– Спасибо, – обрадовался Малинин.
– Не за что, идиот, – ответил Эмилиан. – Стой на месте, я пошутил.
Малинин, харкнув центуриону под ноги, отступил к Калашникову.
– Это несправедливо, повелитель, – пожаловался он. – Мало мне вашего пренебрежительного отношения – так еще всякая сволочь обозвать норовит.
– Братец, – логично заметил Калашников. – А зачем ты ездишь туда, где тебя все знают? Я бы на твоем месте уже давно сделал определенные выводы.
В пещере стало совсем светло от солдатских факелов.
– О Юпитер, – побледнел Эмилиан. – Вы не просто разбойники, которые по ночам грабят и убивают прохожих. То, что вы совершили – подпадает под государственное преступление, равносильное связям с парфянскими агентами. Теперь очевидно – вы собирались поднять мятеж против римлян.
Он красноречиво указал на труп первосвященника Иудеи.