Демон пробуждается. Сборник. Книги 1 - 19

Сальваторе Роберт Энтони

Пони, прямая, словно струна, сидела на коне. Ее фигура, освещенная последними лучами солнца, представляла величественное зрелище. Она справится с этой трагедией, как когда-то справилась с ужасами первой бойни в Дундалисе, с войной и потерями друзей, и прежде всего — Эвелина. Элбрайна вновь поразили сила и мужество Пони.

И за это он любил ее еще крепче.

— Он мертв, — послышалось из высокой травы.

Джуравиль подошел к ждущим его друзьям. Эльф быстро глянул в сторону Роджера, и чуткий Элбрайн перехватил этот

взгляд.

— Ты здорово его перевязал, — похвалил Роджера Джуравиль. — Но когда я там появился, этот монах почти сумел выпутаться. Мне ничего не оставалось, как прекратить его попытки. Пришлось выпустить несколько стрел.

— Ты уверен, что он мертв? — беспокойно спросил Роджер, которому очень не хотелось вновь оказаться лицом к лицу с Юсефом.

— Уверен, — подтвердил Джуравиль. — Я думаю, что твоя лошадь, то есть лошадь Коннора, пасется где-то там, — добавил эльф, показав на другую сторону дороги.

— Она потеряла подкову, — напомнил Роджер.

— Подкову легко можно поставить на место, — ответил эльф. — Сходи за Грейстоуном.

Роджер кивнул и пошел. Элбрайн кивнул Пони, и та поехала следом.

— Твой колчан полон, — заметил Элбрайн, когда они с эльфом остались одни.

— Я вытащил стрелы, — ответил Джуравиль.

— У эльфов не принято вытаскивать стрелы, которые попали в цель, — сказал Элбрайн. — Только при самых безнадежных обстоятельствах. Теперь, когда оба монаха мертвы, обстоятельства отнюдь не безнадежны.

— Твое мнение? — сухо спросил Джуравиль.

— Когда ты добрался до Юсефа, монах уже был мертв, — заключил Элбрайн.

Джуравиль утвердительно кивнул.

— Он явно старался выпутаться и сам себя задушил, — пояснил эльф. — Наш Роджер — молодец. Веревки были завязаны на совесть. Умный парень. Сообразил, что монаха можно одолеть только хитростью. Возможно, даже слишком умный.

— Мне уже довелось сражаться с одним Карающим Братом, — сказал Элбрайн. — Ты видел, с каким фанатизмом бились они, когда мы устроили им засаду. Разве ты сомневался, что с гибелью одного монаха другой откажется от того, ради чего их послали?

— Лучше, если бы он погиб не от рук юного Роджера, — ответил Джуравиль. — Я не уверен, что парень готов узнать правду.

Элбрайн взглянул на дорогу и увидел, что Роджер и Пони идут пешком, ведя за собой Дара и прихрамывающую лошадь Коннора.

— Он должен знать правду, — решил Элбрайн и взглянул на Джуравиля в ожидании возражений.

— Эта правда достанется ему тяжело, — предостерег эльф, но возражать не стал.

Никто не сомневался, что впереди у них — тяжелая и опасная дорога, и потому Роджеру лучше пережить это событие здесь и сейчас.

Когда Пони и Роджер подвели лошадей, Джуравиль взял Грейстоуна, осмотрел покалеченное копыто и отошел вместе с лошадью в сторону, жестом приглашая Пони присоединиться к нему.

— Джуравиль не убивал монаха, — сказал Роджеру Элбрайн.

В

широко распахнутых глазах парня появился неподдельный ужас. Он стал озираться по сторонам, словно боялся, что в любую секунду из-за кустов может выпрыгнуть Карающий Брат. Монах напугал Роджера сильнее любых его прежних врагов, включая Коз-козио.

— Его убил ты, — сообщил Элбрайн.

— Я только что слышал, что я заманил его в западню, — поправил его Роджер. — А Джуравилю ничего не оставалось, как прикончить его, только и всего.

— Я тебе говорю, что монаха убил ты, — твердо произнес Элбрайн. — Ты до предела натянул веревку. Неизвестно, каким образом петля передвинулась к шее и задушила его.

У Роджера вновь округлились глаза.

— Но ведь Джуравиль говорил… — попытался возразить он.

— Джуравиль опасался за то, как ты это воспримешь, — без обиняков объяснил ему Элбрайн. — Он не был уверен, справишься ли ты с этой горькой правдой, и не решился открыть ее тебе.

Роджер открыл рот, но не произнес ни слова. Правда тяжким грузом навались на его плечи. Элбрайн это понимал. Он видел, что парня буквально зашатало.

— Я должен был сказать тебе об этом, — теперь уже негромко произнес он. — Ты достоин того, чтобы знать правду, и должен справиться с нею, если собираешься, как взрослый, нести ответственность, которая отныне ложится на твои юные плечи.

Роджер почти не слушал. Его шатало все сильнее, и Элбрайн подумал, что парень того и гляди рухнет на землю.

— Мы поговорим позже, — сказал ему Элбрайн, подойдя и положив ему на плечо руку.

Затем Элбрайн направился к Пони и Джуравилю, оставив Роджера наедине с его мыслями.

И с болью — тоже. Никогда еще Роджер Биллингсбери (как сейчас он жаждал называться этим именем, а не быть по-глупому самоуверенным Роджером Не-Запрешь) не получал от жизни такого удара. За свою недолгую жизнь он хлебнул немало горя, отведал немало боли, но до сих пор все было по-другому. Та боль позволяла Роджеру оставаться на пьедестале и продолжать взирать на себя как на центр мироздания, считая себя лучше всех остальных. И какие бы невзгоды ни выпадали на его долю, глупая уверенность, будто он — центр всего, сохранялась и помогала ему жить.

И вдруг у него из-под ног выбили пьедестал. Он убил человека.

Он убил человека!

Роджер оцепенело сидел на траве. Внутри него разум вел отчаянную битву с совестью. Да, он убил человека, но разве тот человек дал ему хоть какой-то выбор? Монах был убийцей, законченным и беспощадным убийцей. Он прямо на глазах у Роджера жестоко и подло убил Коннора. А еще раньше он убил настоятеля Добриниона!

Но даже эти доводы не могли заглушить в Роджере острое чувство вины. Какими бы ни были обстоятельства, невзирая на то что он не собирался убивать Карающего Брата, человек этот был сейчас мертв, а руки Роджера — запятнаны кровью.