Демон пробуждается. Сборник. Книги 1 - 19

Сальваторе Роберт Энтони

Гоблины удивленно разинули рты, однако не издали ни звука. Попытались убежать, но могли двинуть лишь верхней частью туловища; их ноги, казалось, приросли к камню.

Люди и кентавр с содроганием следили за тем, как тела монстров обретали прозрачность. Стали видны их скелеты.

А потом от целой армии гоблинов остались лишь кости.

Сотни скелетов с глухим шуршащим звуком осыпались на землю.

Брат Браумин упал ниц перед воздетой к небу рукой Эвелина и воскликнул, рыдая:

— Чудо! Великое чудо!

И ни Элбрайн, ни кентавр, вообще скептически относящийся ко всем человеческим религиям, от которых, по его мнению, было мало толку, не нашли слов, чтобы возразить брату Браумину; они были так потрясены, что лишились дара речи.

Часть пятая

ОБРАЗ В ЗЕРКАЛЕ

Даже надежду можно подкинуть человеку как приманку.

Добро, зло, вечная борьба между ними… Эти понятия всегда казались мне очень далекими, и, должен признаться, дядя Мазер, они меня пугают. Но теперь я знаю, что эта борьба не менее реальна, чем все остальное в нашем мире, и очень боюсь, что именно она представляет собой подлинную угрозу для человечества.

Демон дактиль был ужасным созданием, настолько невероятным, что это выходит за пределы человеческого понимания. Когда я столкнулся с ним лицом к лицу на горе Аида, мне понадобилось собрать всю силу воли, чтобы я смог сделать хотя бы шаг в его направлении. Персонифицированное зло подавляет, дядя Мазер.

Однако именно увидев его воочию, я очень явственно ощутил, что конечная победа демона невозможна. На Короне всегда найдутся те, для кого это беспримесное, узнаваемое зло абсолютно неприемлемо; те, кто при встрече с ним не видит для себя другого пути, как лишь взять в руки меч и сражаться. Чтобы одержать в нашем мире уверенную победу, Бестесбулзибар должен уничтожить каждого мужчину, каждую женщину. Но это будет пустая победа, потому что главной своей цели он все равно никогда не достигнет. Его приспешники, все эти гоблины, великаны и поври, могут целиком искоренить человеческую расу, но одного ни они, ни сам Бестесбулзибар не добьются никогда: не сумеют поработить человеческую душу.

А вдруг хитростью можно заполучить то, что не удалось грубой силе?

Вот этого я по-настоящему боюсь. Обманщики из числа людей несравненно опаснее, чем любые демоны и их монстры. К таким обманщикам я отношу отца-настоятеля Маркворта; возможно, в этом смысле ему нет равных в нашем мире. Он и его церковь достигли выдающихся успехов в искусстве любой ценой добиваться своего. Это ужасает и глубоко огорчает меня — думать, что, возможно, они сумеют сделать то, в чем потерпел неудачу Бестесбулзибар. Как они хитры, как коварны! На словах говорят правильные вещи, рассуждая, делают логичные выводы, и все с одной-единственной целью: чтобы вызвать доверие к той философии, которую проповедуют на самом деле и которую, при тщательном рассмотрении, не поддержит ни один человек в здравом уме. Чтобы замаскировать ложь, они опутывают ее паутиной истины, а безнравственность оправдывают настоятельной необходимостью или ссылкой на традиции, уже давно утратившие смысл в нашем сегодняшнем мире.

Почему не снарядить за священными камнями экипаж из числа монахов? Почему не использовать магию этих камней, чтобы улучшить жизнь простого народа?

Они с легкостью дадут ответы на эти вопросы, дядя Мазер. На любой вопрос у них всегда есть ответ.

Но когда больная мать стучится в ворота Санта-Мер-Абель, умоляя об исцелении, чтобы ее дитя не осталось сиротой…

Этому нет оправданий. И вот тогда все их разглагольствования о необходимости следовать традициям или о каком-то предполагаемом «добре в широком смысле этого слова» теряют всякий смысл, и за ними обнажается ложь.

Но они очень искусны, эти обманщики, и это пугает меня. В их словах ровно столько истины, сколько нужно, чтобы успокоить простых людей. Время от времени они подбрасывают им ложную надежду, заставляя верить, что мир не так уж плох или что, по крайней мере, он станет таким еще при жизни их детей. А ведь, если разобраться, дядя Мазер, это и есть самое заветное желание любого человека.

Отец-настоятель Маркворт прекрасно понимает это.

Как-то я уже говорил в шутку, что, возможно, дух Бестесбулзибара жив и обрел даже более опасного хозяина. Это было сказано метафорически, конечно; или, по крайней мере, так я тогда думал. Но сейчас, когда битва между церковью и мной, Пони и другими последователями Эвелина разгорелась не на шутку, я задаюсь вопросом: а не поселился ли в самом деле дух Бестесбулзибара в сердцах некоторых людей? Что, если эти люди, зараженные дьявольской порчей, живут среди нас? И если это так, сумеют ли одержать победу хорошие, по-настоящему благочестивые люди или позволят обмануть себя сладкоголосыми песнями, в которых правда перемешана с ложью?

Да, даже надежду можно подкинуть человеку как приманку.

Элбрайн Виндон

ГЛАВА 32

ПОБЕДИТЕЛЬ

Когда Маркало Де'Уннеро оказался у ворот Палмариса, только бушевавшая в душе ярость заставила его забыть о страхе перед реакцией отца-настоятеля Маркворта на сообщение о том, что захватить Полуночника не удалось. Стражники не узнали его и принялись задавать вопросы, но он

лишь свирепо глянул на них. В конце концов появился солдат, знавший его в лицо. Трясясь от страха, он повел разъяренного Де'Уннеро в Чейзвинд Мэнор и по дороге рассказал ему последние новости: покушение на жизнь отца-настоятеля Маркворта; слухи о незатихающей борьбе между королем Данубом — его поселили в доме Алоизия Крампа — и отцом-настоятелем, распоряжающимся Чейзвинд Мэнор как собственным домом; и — последнее задело Де'Уннеро больше всего — симпатии народа, обращенные к новому епископу, Фрэнсису Деллакорту.

Де'Уннеро ворвался в Чейзвинд Мэнор и, не дожидаясь, пока о его появлении официально доложат, помчался в оранжерею, где отец-настоятель завтракал в обществе брата — или, может быть, магистра, а то и епископа? — Фрэнсиса.

— Судя по выражению твоего лица, тот, кого называют Полуночником, по-прежнему не пойман, — не без иронии заметил отец-настоятель.

Маркворт устроился в Чейзвинд Мэнор со всеми удобствами. Он занял его под свою резиденцию на следующий же день после неожиданной встречи с королем в аббатстве Сент-Прешес, понимая, что, если не поторопится, король сам расположится в Чейзвинд Мэнор.

— Я догнал его на севере Тимберленда, на пути в Барбакан, — сердито ответил Де'Уннеро.

— В Барбакан? — недоверчиво повторил Фрэнсис.

Тот же самый вопрос вертелся и на языке у Маркворта, но он промолчал и внешне сохранял спокойствие.

— Я встретился с Полуночником в открытом бою, — продолжал Де'Уннеро, — и оказался сильнее.

— Тем не менее он на свободе, — сухо заметил Маркворт. К этому моменту Де'Уннеро немного успокоился и потому просто кивнул в ответ. — А что с этой женщиной… Джилл?

— Возможно, она там же, среди друзей Полуночника, — солгал Де'Уннеро. — Именно они помешали мне закрепить свою победу.

— Ну, в таком случае, у нее очень длинные руки, друг мой. Иначе как бы она дотянулась из Палмариса до Тимберленда?

Де'Уннеро задумался, пытаясь расшифровать для себя это высказывание. Внезапно глаза у него широко распахнулись.

— Вы нашли ее? — спросил он. Отец-настоятель улыбнулся и кивнул. — Где она? Я вытяну из нее все, что пожелаете, отец-настоятель. Обещаю…

— У нас ее нет, — признался Маркворт, — но нам она больше не страшна, хотя камни остались у нее. В ближайшее время у нее на уме будет одно: мысль о том, как бы выжить. Мы же должны все внимание переключить на то, чтобы умиротворить короля, который в данный момент завтракает в доме казненного тобой торговца.

Сделав Де'Уннеро знак садиться, Маркворт махнул рукой, давая понять стоящим в стороне прислужникам-монахам, что нужно принести гостю завтрак.

— Ситуация в Палмарисе изменилась, — продолжал отец-настоятель.

— Солдат, провожавший меня от городских ворот, сказал, что вы были серьезно ранены, — сказал Де'Уннеро, стараясь не смотреть на грубый шрам, пересекающий морщинистую щеку Маркворта. — Магическое нападение, по словам солдата. Напрашивается мысль, что тут замешана эта женщина.

— Она дорого заплатила за то, что сделала, — ответил Маркворт. — Я нашел и фактически сломил ее. Как и в твоем случае, только помощь друзей помешала нам захватить ее. Но это вопрос времени. Солдаты и монахи прочесывают город. Ей не скрыться.

— И тогда камни окажутся у нас, — робко вставил Фрэнсис.

Присутствие Де'Уннеро явно сковывало его.

— Хорошо, что ты вернулся, — продолжал отец-настоятель, обращаясь к Де'Уннеро с таким видом, как будто эта мысль только что пришла ему в голову. — Жаль, конечно, что ты не приволок сюда этого изменника… Выглядело бы очень символически.

— Люди могли бы по-разному понять этот символ, — снова осмелился вмешаться в разговор Фрэнсис.

— А? Ну да, конечно. Но если бы этот человек оказался у нас — или хотя бы его голова, — мы бы сочинили для простого народа очень убедительную историю, заставив людей поверить, какую угрозу несут в себе Эвелин и его последователи. Но хватит об этом. После жестокого нападения на меня и той работы, которую проделал епископ Фрэнсис, чтобы умиротворить народ, король больше не настроен против нас. Достаточно сказать, что во время его визита ко мне я объявил, что отныне все магические камни в королевстве должны быть конфискованы церковью, и он ни слова не возразил. Палмарис полностью в нашей власти.

Темные глаза Де'Уннеро удивленно расширились. Епископ Фрэнсис? Умиротворил народ? Последнее, что сделал Де'Уннеро, прежде чем покинуть город, была казнь Алоизия Крампа!

— Ситуация изменилась, — повторил Маркворт. — Под руководством епископа Фрэнсиса церковь превратилась в мудрого и милостивого благодетеля. — Он поднял руку, не давая Де'Уннеро рта раскрыть. — Я даровал этот титул нашему юному брату временно, но теперь все больше склоняюсь к тому, чтобы оставить его за ним и дальше. Я уже обсудил этот вопрос с аббатом Джеховитом, который сейчас тоже в Палмарисе. Он заверил меня, что ничего не имеет против.