Демон в полдень

Раш Грета

Люди ошибочно полагают, что одержимость — это что-то из области призраков и бесов, которые вселяются в тело и берут его под свой контроль. На самом деле, это не совсем так. То есть, призраки и в правду могут завладеть телом человека, но ненадолго. Кроме того, это должен быть очень сильный призрак, чтобы оттеснить истинного хозяина тела. Именно оттеснить, а не вытеснить. Человеческая душа никуда не девается в период одержимости или помешательства, как еще называют это состояние. Она просто теряет руль управления и садится на пассажирское сидение, чтобы превратиться в не дееспособного наблюдателя. Помешательство может длиться день, неделю или месяц — все зависит от возможностей фантома. Но рано или поздно

расстановка сил меняется. Душа начинает вновь ощущать свою связь с телом, словно трепещущая и едва заметная тонкая ниточка, протянутая между ними, превращается в толстый канат, становится сильнее и крепче, компенсируя потери. А призрак наоборот, слабеет и, в конце концов, становится перед выбором — либо уйти и попытаться найти новое тело, либо остаться и скорее всего погибнуть. Ведь две души, а призрак есть не что иное, как не упокоенная душа, не способны ужиться в одном теле.

А вот когда на человека воздействует маг — тут уже все гораздо хуже. Магия Душ относится к запретной, черной, магии. Для вторжения в тело человека маг проводит особый ритуал, который позволяет ему не только подчинить тело нужного человека, но и взять под контроль его разум. То есть, человек будет ходить, разговаривать, есть, спать и при этом даже самые близкие не заметят, что с ним что-то не так. Ведь все его привычки, все его повадки сохранятся, что отсутствует в случае одержимостью призраком. Порой человек сам может не догадываться, что он находится под воздействием магии. И вот это действительно страшно.

Илая встала, подошла к столу, двигаясь при этом явно через силу, словно механическая кукла. Выдвинула один из ящиков, достала небольшой белый конверт и положила у другого края столешницы. А после повернулась в мою сторону, уставившись в моё лицо бездумными глазами.

— Он знал, что ты придешь, — проговорила Илая. — Хасан. Он знал.

Я встала, повторила путь хранительницы и заняла место напротив неё. Единственная преграда между нами — стол. И белый конверт к которому мне не хотелось прикасаться.

— Что в нем? — спросила я, как раз в тот момент, когда тело женщины начало содрогаться мелкой дрожью.

— Правда, — вновь как-то нездорово дернулась женщина. — Правда, которую тебе следует знать.

— Прости, — на мгновение её глаза подсветились зеленым, а после вновь подернулись дымкой, словно после минутного прозрения снова наступило забвенье.

Я не успела отреагировать. Возможно, потому что в этот момент как раз внимательно и со всех сторон рассматривала подсунутый мне белый конверт. В том, что он был от Хасана вызывало сомнения. В принципе все, что касалось Хасана теперь вызывало сомнения. Допускала ли я, что каким-то загадочным и невероятным способом он смог передать мне что-то важное через хранительницу Дома Света, к которому сам же и привел? Да. Но оставался вопрос, что в данной ситуации считать важным?

Как показали следующие события, опасаться следовало не того, что могло быть внутри конверта, а красотки, чье поведение уже было не просто подозрительным, а откровенно пугающим.

Потому что хранительница вдруг сорвалась с места и, не обращая внимания на свой элегантный наряд, ловко перепрыгнула через стол, что я увидела лишь краем глаза, попыталась отскочить, но не успела. Ледяная рука вцепилась в моё предплечье. В неярком свете факелов блеснуло лезвие длинного клинка, возведенного для удара и по моей ладони, которую Илая удерживала в раскрытом положении другой рукой, полоснуло лезвие.

Было не столько больно, сколько непонятно. Я-то ожидала удара в грудь, туда, где предательски неровно билось сердце. И надо сказать, не очень-то сопротивлялась. Вместо этого мне зачем-то вспороли ладонь, а после с силой сжали, от чего кровавая струя полилась вниз, наполняя услужливо подставленную емкость.

Это была широкая и не очень глубокая емкость, явно сделанная из золота, по ободку которой вилась надпись на непонятном языке.

— Приди, — вдруг зашипела над моей рукой Илая явно не своим голосом. Хранительница разговаривала мягко с легким придыханием, а этот голос звучал жестко, скрипуче, с явным напором. — Адский, Земной и Небесный. Бог широких дорог и перекрестков, ты, который ездит туда и сюда с факелом в руке, враг дня. Друг и возлюбленный Тьмы, ты, который радуется, когда суки воют и льется теплая кровь, ты, который бродишь среди призраков и могил, ты, который удовлетворяешь жажду крови, ты, который вызываешь страх в смертных душах детей. Мормо, Горго и Эмпуза, ты, в тысяче видов, брось свой милостивый взор и откликнись на наше жертвоприношение!

Последние слова Илая буквально прокричала, запрокинув голову и словно обращаясь к темному каменному своду. Очевидно, что-то должно было произойти. И скорее всего, что-то крайне для меня неприятное. И произошло, но совершенно не то, что ожидалось, судя по удивленному лицу Илаи, в котором от самой хранительницы осталось крайне мало, так как на него словно наслоились очертания лица другого человека.

А случилось вот что. Когда мир вокруг меня пошел рябью, теряя устойчивость и трансформируясь во что-то иное, рядом со мной буквально вырос из земли Магнус. Его оскаленное злобой лицо повернулось в сторону хранительницы, с давно мертвых губ сорвался утробный рык, а после слова:

— Прислуживая демонам сегодня, рискуешь завтра пойти на корм дьяволу.

Сказал и пропал, потянув меня за собой. Я подчинилась и шагнулась в зыбучий черный песок, которым вдруг обернулся пол.

Глава 45

Вышагнули мы на пустоши перед заброшенной церковью на окраине города. На сам город уже опускалась ночь. Где-то далеко лаяли собаки. Срывался пронизывающими порывами ветер.

Я с трудом преодолела пару шагов и буквально рухнула на полуразвалившуюся каменную плиту, бывшую когда-то частью пола у входа в церковь. Строение это было мне знакомо. Года три или четыре тому назад, мы ловили одного слетевшего с катушек колдуна, имевшего трогательную привязанность к церквям, где он любил оставлять свои кровавые подарки. Помнится, тогда еще все решили, что в городе завелся новый маньяк. Люди начали массово запасаться средствами самообороны, в оружейных магазинах резко подскочил спрос на ножи и пневматическое оружие, женщины перестали выходить из дома после сумерек, а мне пришлось обложиться горой макулатуры и тщательно изучить все имеющиеся в городе религиозные здания.

— Это какой-то особый некромантский юмор, — я оперлась спиной о старую каменную кладку, сквозь куртку ощущая тот холод, которым тянуло от полуразрушенной церковной стены, — или реально больная тема? Ты в других местах выходить не умеешь?

Магнус неприязненно глянул на меня, а после с видом всезнающего превосходства сложил длинные худые руки на впалой груди.

— Надело тебя спасать, — обиженно заявил он мне.

Меня не проняло, а потому я просто пожала плечами.

— Тебя никто не заставляет.

— Если ты умрешь — это все изменит.

— Что изменит? — у меня не было сил на отгадывание замысловатых загадок из прошлого века, но не спросить не могла. — Ты не мог бы сказать по-человечески? Ах, да. Я забыла. Ты же не человек.

— А ты не могла бы хотя бы иногда не вести себя как последняя сука? — лицо призрака исказилось в отвращении. Я уже думала, что хуже его облик стать не может. Ошибалась.

— Знаешь, попытки убийства сильно портят мне настроение, — заявила я, откидывая голову назад и устремляя взгляд в чернильное небо, на котором уже загорелись первые звезды.