Демонология Агапи
Шрифт:
В целом композиция напоминала форму роскошных орденов времён Екатерины Великой, украшенных драгоценными каменьями. Сняв ранец и отставив его в сторонку, я с восторгом рассматривала плиту с разных сторон.
— Как жаль, что нет фотоаппарата или телефона! — высказала вслух свое сожаление. — Это необходимо запечатлеть!
— Ты же рисуешь, — напомнил мне кот, примостившийся на своём походном жилище, с ехидцей в голосе.
Чмокнув Филиппа в нос, принялась выуживать из Трофимовой сумы блокнот для зарисовок и карандаш.
— Не делай так больше! — фыркая и тряся головой, возмущался фамильяр, не терпящий лишних прикосновений.
Но я уже не слушала его, а быстрыми штрихами копировала узор, отмечая углы, размещение элементов, растушёвывая
— Кажется, так… Но чего-то не хватает, — задумчиво сравнивала рисунок в своём блокноте с изображением на стене. — Рыженька, посвети на барельеф. Гляну, не упустила ли чего.
Светлец, висевший у меня за спиной, метнулся к узору и слегка увеличился в размерах, чтобы ярче осветить панно.
— Вот это да! Филька, смотри! Это же те провода, что перепутаны внизу.
Только сейчас, при более ярком освещении, я заметила, что между каждой фигурой и вокруг всей картины изображены аккуратно проложенные, идеально параллельные линии разной ширины. Они гармонизировали композицию и структурировали все элементы, символизируя связь между ними.
— Всё? А то я замёрз как собака и хочу… — кот осмотрелся и направился было в угол, где тень была гуще.
— Стой! Нельзя здесь гадить, — озвучила неожиданную догадку.
— Почему? — отозвался недовольный Филипп, но остановился.
— Не знаю. Но чувствую, что нельзя.
— Тогда пошли отсюда побыстрее.
— Пошли. Знать бы ещё куда…
Рыжик, ярким фонариком освещавший заинтересовавший меня узор, спланировал к границе между правой серой стеной и чёрной плитой. Там остановился, мигая, словно желая привлечь моё внимание.
— Что здесь, малыш? — подошла я поближе.
Пластина из того же материала, что и плита, размером в две мои ладони, манила нажать её, чтобы удовлетворить любопытство. Но, имея опыт в обращении с магическими гаджетами, решила не торопиться. Вернулась к рюкзаку, засунула в боковой карман альбом с рисунком и карандаш, набросила на одно плечо. Взяла кота на руки: «Ты моя шерстястая любимая скотинка!», вернулась к светлецу: «Будь рядом!» — и только после этого нажала пластину, готовая к любому развитию дальнейших событий.
Глава 3
Плита исчезла. Она не открылась дверью, не задвинулась в стену, не стала прозрачной, а просто исчезла. Не раздумывая, несколькими торопливыми шагами я прошла через открывшийся проём. Оглянулась. Никаких проходов, барельефов и узоров. Обычная светло-серая цельная стена. Даже потрогала чуть шершавую холодную поверхность. Глухо, назад пути нет.
Вдох-выдох, собралась с духом и повернулась. Отчего-то изумила высота потолка. Метров пять или шесть. Освещение настолько яркое, что Рыжик казался бледной тенью, а у меня после подвального мрака слезились глаза. Несколько столов разного предназначения. Одни завалены свитками и книгами, другие заставлены лабораторным оборудованием: пробирками, ретортами, колбами разной величины и степени загрязнения, штативами, горелками и чем-то совершенно непонятным. А ещё зеркала. Множество зеркал разного размера, формы и качества. Зеркала-трюмо в богатых резных рамах от пола до… Нет, до потолка они не доставали, но были значительно выше меня. Зеркала на разнообразных подставках стояли на столах, креслах и даже на полу. Еще были ручные с длинными витыми ручками и простые в скромных оправах. Яркие, чистые, прекрасного качества, и мутные, потемневшие от пятен облупившейся амальгамы. Свет невидимых светильников, отражаясь, многократно усиливался, слепил и при малейшем моём движении разбивался на десятки световых зайчиков, которые хаотично скакали по всему пространству комнаты. Всё, что было в помещении, тоже отражалась, но как-то странно, с изменениями. Это было похоже на игру «Найди отличия». Свиток, плотно скрученный на реальном столе, в зазеркалье свисал почти до пола, удерживаемый стопкой книг, которых в комнате не было. Так
«Ишь, расселась! Это моё любимое кресло, — ворчливо проскрипел в моём сознании чей-то голос. — Чего притащилась, если не звали? Иди откуда пришла!»
— Не могу, — ответила я вслух, наблюдая, как кот запрыгнул в довольно большой ящик, наполненный песком, торопливо откопал ямку и присел, счастливо зажмурив глаза. — Зачем здесь песок?
«Возгорания тушить. Песок гасит почти всё, в отличие от воды, — ответил все тот же ментальный голос поучающим тоном, но спохватился и снова принялся ругаться: — Вы чего тут обосновались? Зверь гадит в песок, ты расселась как хозяйка! Убирайтесь, я сказал!»
— Не могу! — упрямо повторила я. — Назад путь закрыт, а куда идти дальше, пока не знаю. Вот отдохнем, поедим и уйдем. Ты не переживай, мы плохого не сделаем и за собой уберём.
Хозяина голоса я не боялась. Мог бы — так сразу прибил или выбросил нас из своих владений, а ворчание его меня не беспокоит. В запале, может быть, что-то полезное скажет.
В комнате было прохладно, но не так, как внизу, поэтому подогрев на куртке убавила, уменьшила длину подола и рукавов и принялась осматриваться с целью приготовить нам с котом поесть.
— Скажи, хозяин сердитый, могу я вон на том столе расположиться?
«Нет! Нельзя! Уходи! — включил «приветственную речь» собеседник, но любопытство пересилило: — Что делать будешь?»
— Да вот, надо бы похлебки сварить. В походе без горячего плохо. Могу и тебя угостить. Хочешь? — расчищая стол от лишнего, отвечала на вопросы.
«Не желаю! Уходите… А что такое похлёбка?»
— Сейчас приготовлю, узнаешь.
Из сумы достала узелок, в который заранее сложила набор для супа: репа, морковка, лук, кусочек сала, горсть пшена, и направилась к дальнему столу. Выбрала этот потому, что к нему был подведён кран и установлена горелка. Надеясь, что из крана побежит вода, а не соляная кислота, осторожно повернула вентиль. Бульк! И в сточное углубление лениво потекла жидкость бурого цвета. Разбиваясь о дно, она стекала в отверстие, оставляя после себя грязные следы с песком и ещё чем-то крайне неприятным.
— Так и должно быть? — спросила больше себя, чем негостеприимный голос.
«Чего же ты хочешь? Проводом не пользовались с тех пор, как я… — начал было рассказывать собеседник, но опомнился и заорал: — Не твоё дело, как тут всё должно быть! Уходи!»
— Понятно. Пусть пока стекает, а я уберу здесь немного.
Настроив заклятие уборки на самый легкий режим, чтобы случайно не зацепить нужные хозяину вещи, я направила очищающий вихрь на стол. Через минуту поверхность сияла как новая, и я безбоязненно выкладывала на неё продукты. В кране время от времени что-то булькало, хлопало и вздрагивало, но жидкость становилась светлее и прозрачнее.
Вывернув все карманы рюкзака и раза три обшарив суму, я посетовала на свою забывчивость спокойно дремлющему в кресле фамильяру:
— Как можно забыть нож? Что же теперь делать?
«Ты чего стонешь, как лич неупокоенный?» — заинтересовался моими действиями голос хозяина.
Услышав в его тоне отсутствие раздражения, решила воспользоваться хорошим настроением собеседника:
— Нож потерялся в дороге. Можно у тебя одолжить? Хотя бы перочинный.
«Перчиный? Это какой?»
— Перо-чинный, — четко, чуть ли не по слогам, повторила русское слово. — В моём мире в далёкие времена писали птичьими перьями. Чаще всего гусиными. Чтобы написанное получалось чётким и аккуратным, перья остро затачивали маленькими складными ножами. Со временем перья стали делать из металла, а ножички так и остались в обиходе.