Демонтаж
Шрифт:
Не только грамотные женщины, но и грамотные люди низшего сословия не укладывались в сознание многих историков до того момента, как обнаружили первую берестяную грамоту. Мы уже обсуждали, какими низкоморальными уродами ученые показывают наших предков, в полной мере это относится и к вопросам грамотности. Берестяные грамоты самим своим существованием доказали беспочвенность подобных суждений.
Хотя и тут находятся «мудрецы», которые утверждают, что берестяные грамоты — это всего лишь свидетельства трудов профессиональных писцов. Якобы в ходу была привычка обращаться к профессиональным писцам, с целью продиктовать кому-нибудь письмо, а те за небольшое вознаграждение с удовольствием это исполняли.
Подобные сомнения рассеивают даже не сами берестяные грамоты,
Еще один аргумент в пользу поголовной грамотности, который сможет понять и оценить истинно русский человек: каменные стены церквей покрыты древними процарапанными надписями.
Такие надписи, их называют «граффити», в изобилии испещрили стены Софийского собора, знаменитых церквей Спаса-Нередицы, Федора Стратилата, Николы на Липне и многих других. Часть этих надписей носит служебный характер. Например, в церкви Николы на Липне в алтаре, где во время богослужения помещались священнослужители, на стенах записаны дни поминания умерших. Но большинство надписей находится там, где во время службы помещались не церковники, а прихожане.
В. Л. Янин пишет об этом так:
«Своим происхождением такие граффити обязаны скуке церковного обряда. Вместо того чтобы молиться, прихожане извлекали из кожаных чехлов свои «перья» и царапали стены. Порой надписи благочестивы: «Господи, помоги рабу своему», но чаще мысли владельца «писала» были далеки от благочестия. Он оставлял деловые записи, подобные записям на бересте. Так, на стенах церкви Спаса-Нередицы нацарапано: «На Лукинъ день взяла проскурница пшеницю», «Лазорь писал грамоту». Или рисовали картинки. Или кто повторял азбуку, особенно если ему было немного лет. И во всех случаях инструментом для письма по штукатурке служил стержень, применявшийся для писания на бересте. Вполне понятно, что до открытия берестяных грамот обилие надписей, процарапанных на церковных стенах, казалось загадочным, а в орудии письма на штукатурке предполагали шило или обычный гвоздь».
Берестяные грамоты не были узко новгородским явлением. Они широко употреблялись на Руси. Берестяные грамоты найдены в Смоленске, где работала экспедиция Московского университета под руководством Д. А. Авдусина. Экспедиция Г. П. Гроздилова обнаружила древние берестяные тексты в Пскове. С 1966 года экспедиция Института археологии ведет успешные раскопки в Старой Руссе. В 1980 году берестяную грамоту нашел при раскопках в белорусском городе Мстиславе археолог Л. В. Алексеев. В 1983 году первая находка была сделана в Твери.
Новгородские грамоты на бересте являются одним из самых замечательных открытий отечественной археологии XX столетия. Их называют и драгоценными свитками березовой коры, и самым поразительным чудом человеческого познания. В действительности они такими и являются.
А вот объявить их находку сенсацией поторопились. Сенсация — это то, что производит переворот в науке и выводит ее на более высокий уровень. Случилось ли это с наукой историей? Абсолютно нет! Тексты «драгоценных свитков березовой коры» подогнали под академическую версию, провели торжественный митинг, похлопали в ладоши. Собственно, научную сенсацию на этом объявили «закрытой», поскольку для академической версии она больше не представляет интереса. Дальнейшие тексты берестяных грамот признали считать выполняющими декоративную роль к уже имеющимся. Только вот с нашей точки зрения, грамоты на бересте — «самое поразительное чудо человеческого познания», своего слова еще не сказали.
Отличительной чертой берестяных грамот является их независимое происхождение. В официальных исторических текстах легко отыскиваются следы последующей корреляции и подгонки под «нужды политического
«Берестяные грамоты оказались прямой противоположностью. Это записки, касающиеся ровно той части древней жизни, которая всегда скрывалась официальной литературой, всегда считалась недостойной фиксации. Это простейшие записки внутри семьи или от хозяина дома к домочадцам, или к зависящим от него людям, которые живут на его усадьбе, или ремесленникам, которым он заказывает изготовить какие-то предметы или что-то продать, что-то купить. То есть обстоятельства текущей жизни являются главным содержанием этих писем. Кроме того, это обстоятельства семейной жизни, отношения между людьми, ссоры, угрозы, судебные дела и т. д. — все то, что занимало людей на уровне ежедневного существования, а не на уровне официально-праздничного бытия».
Поскольку темой нашего повествования является Господин Великий Новгород, то мы будем вести речь о новгородских берестяных грамотах. При необходимости мы вспомним о грамотах других городов и сразу оговорим это.
Главная тема, которой посвящено подавляющее большинство берестяных текстов XII века, — это… деньги. Деньги в разных формах их применения — при уплате долга, при покупке, уплате штрафа и продаже собственности.
Демьян приказывает своему адресату продать коня за любую предложенную сумму, запомнить, что он на этом потеряет, и внушить Кузьке, чтобы тот не потерял деньги, потому что Кузька человек ненадежный (№ 163). Прокша советует Нестору заплатить шесть гривен, а штраф не платить (№ 115). Автор грамоты 78 пишет: «Возьми у Тимошки, Воицина шурина, одиннадцать гривен за коня, а также сани, хомут, вожжи, оголовье и попону». Семко, который тогда же бывал или жил в Переяславле под Киевом, прослышав, что его адресат Кулотка продолжает числить за ним долг, о чем сказал Несде, сообщает, что долг этот выплачен компаньону Кулотки — Лазовку, когда они были в Переяславле (№ 105). Автора грамоты № 160 Василия волнует вопрос о продаже его коня светло-желтой масти и покупке коня рыжей масти. Твердята приказывает Зуберю взять у госпожи 13 резан (примерно четверть гривны) (№ 84). Яким велит Нестору дать векшу (мелкую денежную монету) (№ 120). Петр клянется Волчку, что некий Нустуй «не векшею не должен» (№ 336). Носко приказывает Местяте взять две гривны в качестве процентов за наем и т. д.
Одна грамота за другой знакомят нас с монотонными расчетами: на таком-то взять такую-то сумму, тот-то столько-то должен. Суммы крупные и мелкие, денежные единицы в разных комбинациях: гривны и веверицы, резаны и куны, векши и ногаты, числа, написанные цифрами и написанные словами. О деньгах написано буквально в каждом послании.
Одному только попу Дрочке как будто ничего не нужно. Но это только на первый взгляд. В конце он передает привет всем знакомым: «От Дрочке от папа пъкланяние ко Демеяноу и къ Мине и къ Ваноукоу и къ вьхемо вамо. Добре створя…» Это «добре створя» на современный язык переводится как «пожалуйста». Значит, в оторванной части письма не обошлось без просьбы — скорее всего денежной (№ 87).
Более поздние тексты в большинстве своем имеют отношение к земле сельской местности. Это письма ключников и старост своим живущим в городе господам, это жалобы крестьян, это распоряжение об урожае, семенах, севе, сельскохозяйственных запасах, списки недоимщиков и, наконец, сообщения о конфликтах из-за земельных границ и имущества.
Академик В. Л. Янин объясняет это следующими причинами:
«Эта картина — говорю об этом с уверенностью — характерна именно для Новгорода и неповторима в других русских регионах. Как показывает изучение писцовых книг конца XV века, отразивших землевладельческую ситуацию Новгорода, основная масса землевладельцев жила в самом Новгороде, тогда как их вотчины могли располагаться за десятки и сотни верст… Нигде, кроме Новгорода, не наблюдается столь разительного удаления земледелия от землевладельца».