Демоны без ангелов
Шрифт:
Боязно…
Хоть бы там, за границей, девицу себе какую-нибудь завел, тогда бы…
А то нет у него там девиц, можно подумать!
Это я тут только службой полицейской занята. Все работаю, работаю. Можно подумать, что он там, в клинике в Кельне у постели работодателя, только и делает, что сидит, сказки старику вслух читает.
Хоть бы позвонил.
Дожидается, чтобы я первая…
Не дождется.
У Кати тут на совещании отчего-то вдруг зачесались глаза. И крохотная предательская слезинка… А генерал с трибуны бу-бу-бу… Совещаетесь все, планы борьбы с преступностью на перспективу строите, а здесь личная жизнь разваливается на куски. И делать-то что не знаешь… Ну,
Хочет, чтобы я первая позвонила. Ну позвоню. А что он скажет? Во-первых, возомнит о себе сразу бог знает что. Перья распустит как павлин, это ж Драгоценный. Во-вторых, скажет: бросай все… О, как в фильме: бросай все, я твой, и… бери визу, мчи ко мне. В Кельн, Баден, а потом… потом куда с полуживым работодателем Чугуновым? Куда врачи старика пошлют? И кем мы там, сладкая парочка, будем? Прислугой?
А работа… служба… работа моя как же?!
– Екатерина, здравствуй. Подросла ты, что ли, еще или опять похудела?
Катя снова встрепенулась – ага, совещанию-то капут! Наконец-то! И как все оживились сразу. Поднимаются, говорят, шутят. На этот раз обошлось – никого не сняли из начальства, никого не турнули. И Гущин – старый добрый полковник Гущин вернулся из Амстердама, ждет ее в проходе.
– Здравствуйте, Федор Матвеевич! Это я на каблуках.
Катя глянула: Гущин-то словно меньше ростом стал. Отчего так бывает, когда кто-то возвращается после долгого отсутствия из стран заморских? Загар темнее, потолки ниже, коридоры уже, а эти вот морщинки-лучинки в уголках глаз…
– Екатерина, дело у меня к тебе. Поручение, даже два поручения. Зайди минут через двадцать ко мне.
Краткие минуты ожидания Катя провела с пользой – «забила» часть информации по совещанию в компьютер и… и, естественно, снова вертелась перед зеркалом, подкрашивая блеском «Шанель» губы. Затем придирчиво проверила, не появились ли от солнца веснушки на носу. Потом показалось, что туфли жмут – новые, и она сняла их под столом, но тут же снова надела.
Пора. Начальник криминальной полиции вызывает сам (самолично!) криминального обозревателя пресс-службы. Это достойно занесения в красную книгу редкостей. И наверное, дело того стоит.
Чувствуя сладкий вкус блеска на губах, ласточкой беспечной летя по коридорам подмосковной полиции, Катя и представить себе не могла, с каким делом столкнется с легкой… нет, нелегкой руки полковника Гущина.
Какие странные, пугающие события впереди!
– Как Амстердам, Федор Матвеевич? – спросила она светски, заходя в кабинет Гущина.
– Глаза б мои его не видели. Но сначала понравилось. Они там особо не церемонятся. Чуть что – за дубинки… Вежливые, но заводятся с пол-оборота, моментально. Что-то как-то все чужое. Черт с ним, с этим Амстердамом, – Гущин кивнул на стул в самом начале длинного совещательного стола. – Дело у меня к тебе важное. Только приехал, думал, отдохну маленько, а тут муть эта двойная. Прямо несчастье на мою голову.
– Несчастье?
– Погоди, об этом потом, это второе у нас на очереди, – Гущин говорил как-то странно, путано. – Сначала про дело. А то второе из первого логически вытекает.
«Что из чего вытекает?» – удивилась Катя.
– Вас ведь этому специально учат.
– Чему, Федор Матвеевич?
– Ну разговаривать, язык общий находить с разными там представителями… общественных пластов, то есть организаций. Фанаты футбольные, рехнешься с ними… И с этими дундуками из объединений, из партийных штабов. И с попами, муллами, раввинами… То есть служителями культа.
– С представителями церкви? – спросила Катя.
– Да, да, с ними.
–
– Умеешь ты это – языком чесать, ловкие слова всякие знаешь, читала много. Понимаешь, с ним допрос обычный, нормальный не проходит. Молчит, вроде обет какой-то дал… Молчит! А допросить, побеседовать с ним мы обязаны. Потому что все дело из-за него встало. И разваливается прямо на глазах. А дело крепкое, раскрытое полностью, расследованное, доказанное. Его уже в суд пора направлять.
– Федор Матвеевич, я ничего не понимаю, простите.
– Двенадцатого июня в пруду у железнодорожного переезда в Новом Иордане обнаружен труп Марии Шелест – двадцать четыре года, дочка скульптора, лауреата всяких премий. Живут они там же, в Новом Иордане, еще в конце семидесятых дом деревенский купили и построились крепко. Насколько я знаю, обнаружили тело быстро, с момента смерти менее суток прошло, и розыск местный новоиорданский сработал хорошо – по горячим следам и по свидетельским показаниям сразу задержан был некто Руслан Султанов, там же проживает, в этом районе, в поселке Динамо. Он знакомый девушки и домогался ее, угрожал. Свидетельская база хорошая, все подтверждено. Хотя тело в воде пробыло и недолго, но экспертам там особо не развернуться, сама понимаешь. Так что все на свидетелей ложится целиком. Все допрошены, очные ставки проведены. Султанову уже обвинение предъявлено в убийстве, и он сам сейчас на психиатрической экспертизе в Чехове, в больнице Яковенко. Сегодня-завтра его бы привезли, ознакомили с делом и все материалы направили бы в суд.
– А он сознался в убийстве? – спросила Катя.
– Нет, – Гущин глянул на Катю, – черта лысого нам в его «сознанке». Там и так все ясно, он ей угрожал неоднократно, домогался, чтобы она замуж за него шла. А девчонка, видно, уперлась.
– Так в чем проблема, если все и так ясно?
– Звонят мне сейчас из Нового Иордана как раз перед совещанием. Вчера вечером к родителям этой Марии Шелест прямо домой заявляется некто Лаврентий Тихвинский. Священник местной церкви отец Лаврентий. И объявляет родителям, что это он убил девушку. Там все в ступоре сначала, потом в ужасе… Затем в ОВД прямо среди ночи помчались. Такое заявление от родителей убитой – и мер нельзя не принять срочных… Ну, выехали наши, отца Лаврентия этого задержали. Хотя всем ясно, что все это бред… Признание он свое повторил, а от дальнейших бесед и объяснений отказался наотрез. Ночь просидел в изоляторе, а утром… Начальнику иорданского розыска из приемной архиепископа звонят: в чем дело, что произошло? Начальник иорданского розыска мне звонит. А потом звонок из управделами Патриархии. В общем, скандал. И если срочных мер не принимать для разъяснения ситуации, этот скандал до таких масштабов разрастется, что… У меня к тебе поручение, раз вас специально учат с представителями культа общий язык находить, вот ты и поезжай в Новый Иордан, от Москвы это рукой подать, места дачные, красивые. Поезжай потолкуй с этим отцом. Уговори его. Что ему в голову взбрело, в конце-то концов? Что за бред такой это его признание в убийстве?
– Хорошо, я завтра же поеду, только вы предупредите местный розыск.
– Не завтра, а сегодня. Сейчас. Пообедаешь и дуй туда. Минуты лишней терять нельзя. Ты меня поняла?
– Ну хорошо. Это все?
– Я тебе машину дам с шофером добраться. И еще… Там, в Новом Иордане, по ходу дела, возможно, напарник тебе потребуется… ну помощник. Так вот Федор… тезка, значит, мой… м-да… Федор Басов, только ты и с ним постарайся общий язык найти. Ему полезно будет… а тебе помощь.
– В каком он отделе работает? – спросила Катя