Демоны без ангелов
Шрифт:
– Кто сидел в «Шевроле»?
– Двое, кажется, пара, простите, я не приглядывалась, я просто проехала мимо них. Отца Лаврентия я узнала.
– Вы не могли ошибиться?
– Нет.
– И все же, Оксана Дмитриевна, подумайте. Вы не ошибаетесь? – спросил Жужин. – У нас масса свидетелей, которые видели отца Лаврентия вечером двенадцатого июня совершенно в другом месте.
– Вы хотите сказать, что я лгу?
Катя наблюдала за ней, пальцы жены депутата судорожно сжимали сумочку «Джимми Чу».
–
Глава 28
Письмо № 13
Письмо, посланное с почты Yandex на почту Yahoo
Думаешь, мне легче оттого, что я знаю все с самого начала? Да, вот именно – я всегда все знал и о тебе, и о себе.
Как давно мы вместе? Мы разлучались с тобой, но потом ты пришел и нашел меня.
И позвал.
Твой шепот ночной – мой крик…
Я жду твоего прихода.
Я боюсь, что ты придешь, но мечтаю об этом постоянно.
Дрожу как в лихорадке, словно смертельно больной.
Как имя твое? Мне дали имя, но как звали тебя? Прежде чем все сгинуло, превратившись в кровь и куски плоти.
Если член твой искушает тебя – отсеки его, если глаз твой искушает тебя – вырви его.
Жестокость порождает жестокость, но что есть зло? И где его корни? Там, где ты сейчас, – много зла? Или там уже не различают…
Может, поэтому ты и приходишь оттуда – сюда, чтобы почувствовать разницу, перешагнуть грань.
Но грань уже однажды нарушили, причем, заметь, не по злобе, а по недомыслию, из-за беспечности, простой небрежности. Все произошло так быстро – одна ночь, изменившая мир. Знаешь, ведь штурмовикам СС и не снился такой вот эксперимент. Но его провели много позже – и не в условиях войны или бойни, а одной тихой весенней ночью, когда все спали. Все произошло из-за равнодушия, из-за неумения, непонимания – какая это мощь и сила.
Какая это угроза.
Пусть там возведут хоть тысячу саркофагов, скрывая это. Бесполезно – меня и тебя уже не скрыть. Мы есть.
Я ничего не помню из тех времен. А ты все знаешь. Там, где ты сейчас, знают все – прошлое и будущее.
Я помню, как проснулся. То утро… Потолок надо мной – такой высокий, запах лекарств. И боль.
Я проснулся один – тебя не было рядом. И это было поразительное ощущение – свободы. Я помню это, хоть и смутно.
А потом одиночество сдавило меня, как могильная плита. И мои маленькие детские кости треснули. И я закричал, забился на той постели, потому что тебя со мной уже не было.
Ты услышал мой крик. Ты шел по дороге – туда, но вернулся ко мне. И с тех пор возвращаешься.
Я думаю, что семя, надежду о котором мы так все лелеем, и есть бессмертие. И в нем частица
Семя, что даст побег и возродится. Дитя многих отцов – твое дитя, – этот ребенок будет видеть и слышать, мир предстанет перед ним в красках, во всем своем великолепии.
Я сейчас уже не говорю о лидерстве и о выживаемости… Я так много думал об этом раньше, но теперь умолчу. Я говорю просто о жизни. Не о скачке эволюции, не о мутации… Просто о жизни.
За это я готов биться до смерти.
И не щадя убивать других.
Глава 29
Перегруппировка
День словно укоротился, съежился, как шагреневая кожа. Так всегда случается, когда рушатся планы и неизвестность – это зыбкое болото – возникает впереди непреодолимой преградой.
После ухода Оксаны Финдеевой (ее допрос на протокол длился полтора часа) Катя поняла, что день ее в Новом Иордане закончен. Требовалось срочно ехать советоваться с умными людьми. А никого более умного, чем полковник Гущин, Катя в этой ситуации не знала.
Глядя на озадаченное и недовольное лицо следователя Жужина, она понимала, что аналогичная идея возникла и у него. Необходима срочная перегруппировка сил и средств. В результате в Москву «перегруппировываться» рванули вместе на прокурорской машине – Жужин высадил Катю на углу Большой Никитской, а сам поехал в областную прокуратуру получать ЦУ о том, как в дальнейшем, как он выразился, «интерпретировать показания жены депутата».
Катя не успела заскочить в гостиницу, она знала – в Новый Иордан она вернется, вопрос – когда? Сегодня вечером или только завтра?
– Феденька, – обратилась она в коридоре к Басову, пребывавшему в состоянии глубокой задумчивости (выглядел он при этом как богатырь на распутье перед камнем-скрижалью). – Я в главк, зайди в гостиницу, скажи своей тете, пожалуйста, чтобы она номер мой держала, не сдавала никому. То, что мы с тобой слышали тут, мы пока не обсуждаем, ладно? У меня мозги как студень.
– Это пройдет, – философски пообещал Федор Басов.
– У меня к тебе еще одна просьба: понаблюдай осторожно за отцом Лаврентием. Только чтобы он этого не заметил.
Катя сказала это и тотчас же усомнилась: разве такой колоритный верзила, притча во языцех Нового Иордана, сможет сделать это незаметно?
В главке Катя, к великой своей досаде, полковника Гущина не застала, они разминулись буквально на пять минут. Гущин по срочному звонку уехал в областную прокуратуру на совещание. Ждать пришлось долго, и Катя страшно себя ругала за то, что в спешке оставила в гостинице свой ноутбук, как бы он сейчас ей пригодился.
Гущин вернулся к четырем часам, узрел Катю, терпеливо сторожившую его в кожаном кресле в приемной, и кивнул: заходи.