Демоны на привязи
Шрифт:
– Ангус, – зову с надеждой. Темнота под крепко зажмуренными веками. Секунды кажутся вечностью. Сдвоенное клацанье когтей по деревянным половицам в коридоре, затем в гостиной. Шум, удивленно-разочарованный скулеж из глубин подвала. Так и знала, что дыру в полу не нужно заделывать, из нее получилась отличная ловушка для волков! Я уже почти решаюсь открыть глаза, как опять раздается клацанье и надсадное хрипящее дыхание совсем рядом. Чувствую тяжелый мускусный запах дикого зверя. Два волколака пробрались в дом. Один теперь в подвале, а второй подбирается ко мне. Я должна дать отпор, должна хотя бы взглянуть в лицо опасности.
– Чтоб ты изжогу заработал! – кричу безнадежное проклятье, прикрываясь руками и продолжая сучить ногами, отбиваясь от бросившегося на меня врага. Почему мне не больно? Я видела эти острые зубы, они могут располосовать мое тело в один миг. Передо мной катается глухо рычащий клубок, черная мохнатая шерсть перемешалась со змеиными кольцами. Ангус, он жив! От облегчения я готова расплакаться. Чем ему помочь? Но от меня каких-то действий уже не требуется, клубок замирает, распадается на неподвижное изломанное волчье тело и змея, упруго свернувшегося в несколько колец. Рептилия молниеносным движением скользит в гостиную, ныряет в погреб. Рык захлебывается. Тишина. Теперь это точно тишина, не гнетущая, напряженная, а спокойствие завершенной битвы.
– Это пос-с-следний, детка, не бойс-с-ся, – шипит мой защитник, вползая в спальню, а я закрываю лицо руками и плачу. Я могла умереть. Действительно могла сейчас погибнуть. Осознаю этот факт неумолимо четко. До настоящего момента все эти чудеса воспринимались немного забавной игрой. Говорящие кролики, лабиринты, ворчливые домовые – это все пугало, но веяло детской сказкой в современной обработке. А вот теперь понимаю, что история, в которую я вляпалась, – самая настоящая сказка, где полно грязи, крови и смертей, где мачеха Белоснежки танцует в раскаленных железных башмаках, пока не падает, испустив дух, где принц насилует Спящую Красавицу в лесной сторожке, а она беременеет, так и не проснувшись, где боги-звери в различных обличьях убивают и совокупляются с людьми, не заботясь о чувствах последних.
– Тише, детка, ну что ты, все уже закончилось. Он тебя не достал? – такой заботливый, ласковый голос над ухом, что слезы помимо воли текут сильнее. Прижимаюсь к твердому, надежному плечу, вцепляюсь пальцами в ткань рубашки, когда-то белоснежной, а сейчас вызывающе кровавой. Демон опять поменял обличье. Но сейчас для меня это неважно. Мир, из последних сил державшийся на тонкой нитке логики, рухнул мне на голову, погребая под собой здравый смысл. Меня чуть не съели! Я жива только чудом, и у этого чуда глаза цвета пылающего огня – желто-красные.
– Я в порядке. А ты? Ты ранен? – Теперь кровь и на моих руках тоже, рубашка Ангуса мокрая – хоть выжимай.
– Нет… не совсем, это не моя кровь… По большей части. – Двенадцатый обнимает
– Ты же ранен, покажи. Тебе нужно в больницу. Обработать, зашить. Вызвать скорую? – тараторю, уже сама понимая, какой бред несу. Демона в больницу?
– Плохого защитника ты выбрала, детка. – Ангус горько усмехается, вставая и стягивая окровавленную рубашку с плеч, обнажая глубокие борозды от когтей на груди и следы от зубов на предплечьях. Он осматривает свои раны, а я на секунду зажмуриваюсь, потому что даже смотреть страшно и больно.
– Ангус. – У меня перехватывает дыхание.
– Жив буду, мы, демоны, очень живучие твари.
– Что я могу для тебя сделать?
Двенадцатый выглядит удивленным моим вопросом, где-то в глубине его огненных глаз сверкает искорками новое чувство, которое я не могу распознать.
– Смешные вы существа, люди. Отошли меня и позови Децимуса. Близкой опасности я не чую. Я, конечно, тебе не даймоний, но советую теперь одного из нас постоянно держать рядом.
Я киваю. Мы – демоны, вы – люди. Все он правильно сказал. Я не должна чувствовать вину из-за того, что он пострадал, защищая меня. Именно из-за них, из-за этой нечисти мне теперь нужна помощь.
– Ангус, сгинь!
Негромкий хлопок возвещает о том, что демон исчез. Только пятна крови на полу на том месте, где он стоял. Мой взгляд скользит дальше, пока не встречается с мертвыми глазами волколака. Проглатываю крик, готовый вырваться из груди.
– Лепус, – шепчу имя второго демона. Пожалуйста, быстрее. Последнее добавляю уже мысленно. Мягкий, шелковистый мех почти сразу же касается бока и плеча. Кролик возвышается надо мной, он опять вырос, теперь достигнув размером подтелка8. Полуметровые уши чутко вздрагивают, вслушиваясь в тишину короткой летней ночи, спешащей смениться утром.
– Грязи-то развел. – Децимус одним скачком оказывается рядом с дохлым волколаком, принюхивается к телу, а потом брезгливо трясет лапой, испачканной кровью. Его ворчливый тон меня успокаивает, вытираю с щек остатки слез. И, кажется, размазываю кровь с рук по лицу. Плевать.
– С Ангусом все будет в порядке?
– Да что ему сделается. Хоть и не думал, что он настолько ослаб. Позволить ранить себя какому-то волколаку!
– Ты его видел?
– Нет, кровь его чую. – Громадный кролик опять вляпывается в тягучую лужу на полу, трясет лапой, а потом обвиняюще обращается ко мне: – Почему пол не помыла? Что ты за хозяйка такая? Кто тебя, такую лентяйку, замуж возьмет?
От возмущения только рот раскрываю. Меня тут чуть не съели, а он о чистоте своих лап печется!
– Я могу помочь. – В дверном проеме появляется черная лохматая тварь.
– А-а-а! – ору от неожиданности, приняв пришельца за еще одного волколака, а потом узнаю свой красный шнурок, завязанный на лохматой шее кокетливым бантиком. Это домовой Тихон в своей звериной ипостаси.
– Дедушка чур, ты почему это… в таком виде?
– Звуки битвы, запах крови, вот его и перекинуло, – вместо домового отвечает Лепус. А существо (теперь вижу, что оно больше похоже на кота, чем на собаку или волка) согласно кивает и говорит: