Демоны степей

Брайан Дуглас

Хлеб, взятый из дома, постепенно подходил к концу — нужно было все же рискнуть и выбираться к людскому жилью.

Село показалось не вдруг. Сперва дало о себе знать различными приметами: вот выкошенный луг, чуть дальше — вытоптанное скотом пастбище, следы навоза, а вот и отпечаток копыта в мягкой почве. Все ближе люди, все настороженнее держатся мужчины, одна только Рейтамира радуется — а чему, и сама не знает. Быть может, запаху очажного дыма — он уже улавливается.

Дорога сделала еще один поворот — и вот оно, село, на берегу обмелевшей речушки, небольшое, нарядное.

Народу сейчас

мало, все заняты в поле. Телега остановилась на пригорке, откуда все дома, рассыпанные по берегу, видны как на ладони. Да и сами путники на этом холме хорошо различимы. Торопиться незачем, следовало бы поначалу присмотреться к незнакомым людям и себя показать.

Их заметили. По дороге, вздымая пыль, прошустрили мальчишки, крича что-то на бегу тонкими голосами, скрылись в одном из домов. Остановилась шедшая с кадушкой женщина, поднесла ладонь щитком к глазам, окинула незнакомцев цепким взглядом. Задумчиво покачала головой. Видимо, размышляла — кто они такие: торговцы, что ли? А если так, то какой товар привезли?

Затем на дорогу из одного дома медленно выбрался старик. Мальчишки окружили его, продолжая верещать. Дед цыкнул на них, пригрозив палкой, и те рассыпались в разные стороны, как воробьи. Старик задрал голову, поглядел на неподвижную телегу, затем покряхтел и медленно направился к незнакомцам.

Те ждали, не сходя с места: может быть, здесь, как и у некоторых степняков, чужакам запрещено приближаться к жилью, пока не пройдены очистительные обряды. Незачем нарушать чужой

обычай и наносить оскорбление попусту, от торопливости и неведения. Лучше выждать.

Старик наконец с кряхтеньем и одышкой вскарабкался на холм. Остановился, сердито щурясь. Молвил:

— Далеко ли путь держите?

Отвечать взялся Арригон — по негласному уговору. Приосанившись, встал перед дедом, повернулся и так и эдак, чтобы старик мог лучше разглядеть его стать и повадку, и отвечал:

— Куда глаза глядят.

Конан с Вульфилой молча стояли сзади, наблюдали: Вульфила в ожидании какой-нибудь неприятности, Конан — откровенно забавляясь. Киммериец не знал, кто смешит его больше: важный старик, который может рассыпаться от неосторожного прикосновения, или колченогий гирканец, щуплый и невидный, точно подросток, который красуется так, словно представляет собой роскошного мужчину — то есть гору мышц, увенчанную бычьей головой.

— Ну надо же! — изумился старик и тоненько закашлялся. — Какой ты серьезный господин!

Ковыляя, он обошел Арригона кругом, потыкал своей палкой в землю, а затем остановился и уставил гостю в лицо седую бороденку.

— «Куда глаза глядят»! Куда ж они у тебя глядят, косоглазый?

И в этот момент «гриф», которого прятали в телеге, сорвался с привязи, выскочил на волю и заплясал перед стариком на земле, крича пронзительным голосом. Старик отшатнулся и едва не упал, оступившись на склоне. Конан еле успел подхватить его. А Бертен принялся подпрыгивать и клокотать, после чего припустил бежать вниз, подпрыгивая на бегу и взмахивая руками.

— По-моему, ему становится все хуже, — заметил Конан, выпуская старика. — Когда я его освобо… — Он осекся и немного изменил фразу: — Когда мы встретились впервые, он еще сохранял остатки человеческого разума.

— Интересно,

куда он побежал? — проговорил Арригон, следя глазами за удаляющимся принцем. — Ты не боишься, Конан, что потеряешь его? Тогда плакали твои денежки!

— Сбежит — невелика потеря, — проворчал Конан, которому уже изрядно надоел принц с его выходками. — Впрочем, полагаю, мы легко его отыщем. — И обратился к старику, который при виде бегущего «грифа» так и замер от изумления: — Скажи, отец, есть ли в селе дохлятина?

— Что? — старик даже подскочил на месте.

— Я неясно выразился? — деланно удивился Конан. — Я спросил, есть ли у вас в селении дохлятина.

— Откуда мне знать? — Старик с достоинством пожал плечами.

— Я так понял, что ты все здесь знаешь, — объяснил варвар с приторно-вежливым выражением лица. Обычно Конан нацеплял на свою загорелую разбойничью физиономию такое выражение, когда имел дело с туповатыми придворными или властителями, желавшими нанять варвара для какого-нибудь важного дела.

— Возможно. — Старик пожевал губами в бороде. — Может быть, собака околела. Или корова не смогла разродиться… — Некая мысль мелькнула в его глазах. — Точно! — сипло вскрикнул старик и закашлялся. — Откуда ты узнал, варвар? — Он приблизился к киммерийцу вплотную и уставился на него с подозрением. — Ты колдун?

— Нет, просто предположил. Это было бы естественно, поскольку грифы-стервятники всегда слетаются на падаль, — объяснил Конан.

И широко ухмыльнулся.

Арригон кусал губы, чтобы не рассмеяться. Вульфила плюхнулся на телегу рядом с Рейтамирой. У северянина и девушки вид был отсутствующий: она думала о своем, он — о своем. Рейтамира пыталась понять, хочет ли она снова жить в такой деревне, в селе, ходить за коровой, прясть и ткать… Или же она навсегда оставила привычное житье и будет кочевать за стадами своего мужа? А если он возьмет другую жену? Гирканцы так делают.

Впрочем, что гадать! Туранцы тоже часто берут себе наложниц…

Вульфила же размышлял о пище. Его воображению рисовались окорока, бычьи ноги, копченые зайцы, свиные колбасы, печень теленка в сметане и тому подобные захватывающие вещи.

Арригон переглянулся с Рейтамирой. В последнее время им часто доводилось обмениваться мыслями, не прибегая к словам. И сейчас у обоих мелькнуло в голове одно и то же: пока они потешаются над выжившим из ума стариком, а безумный юноша рвет зубами павшую корову, селяне уже собираются в стаю, готовят острые вилы, снимают со стен серпы и ножи, чтобы изгнать проклятых разбойников и колдунов… «Эти оседлые люди всех чужаков считают негодяями, — подумал Арригон. — И, в принципе, они недалеки от истины, только нам от этого легче не будет».

Мысль о том, что придется убивать крестьян, была ему глубоко отвратительна.

И тут Рейтамира спрыгнула с телеги и крикнула прямо в лицо старику:

— Неужели у вас в селении совсем позабыли добрые обычаи? Разве так гостей встречают? Не видишь разве, кто перед тобой!

Дед пожевал в бороде губами, оборотился к девушке и сухо молвил:

— Да уж вижу. Разбойники и колдуны явились. Какого вы все тут роду-племени, вот чего не разберу! И кто у вас за главного? Уж не ты ли? И который из этих тебе за мужа? А может, все?