Демоны в раю
Шрифт:
Совсем недавно, на круглом столе, на встрече лидеров крупных политических партий, входящих в Думу, с деятелями культуры, Сергей Жиров, слегка заикаясь, бросил несколько коротких реплик с места, смыслом которых являлось то, что нынче писатель обретает определенную статусность и сейчас с мастером пера нельзя так, как десяток лет назад, в период бандитского разгула, по-барски, на «ты». При этом он оглядел всех, давая понять, что все, сидящие за этим столом, и есть участники этого разгула.
— Нельзя сейчас т-так, — он погрозил пальцем и улыбнулся. — Нельзя т-так! П-писатель может сказать речь с трапа самолета, уносящего его
Кроме чиновника, также присутствующего на той встрече, и деятелей культуры старшего поколения, вряд ли кто из политиков знал, что Жиров печатался в самиздатных журналах…
Идиот, думал про писателя чиновник. Кого он пугает, зачем?.. Хорошо, что орден итальянский не нацепил, патриот!
Чиновник никогда не злился на деятелей культуры, считая всех одаренных двинутыми на правое полушарие, и давал художникам холодные и точные оценки. Девиз его был глубоко демократичен: «Кто не с нами — того мы забываем!». Это касалось и деятелей культуры, и политиков вместе с общественниками. Он всегда держался своего девиза, даже когда до зубовного скрежета хотелось своей властью сделать идеологическому врагу несносную жизнь. За то его многие уважали. И враги тоже.
Сегодня с Жировым поговорили о том, что он запустит на канале «Рен-ТВ» свою культурологическую программу.
— Только я говорю т-то, что думаю! — пригрозил классик.
— О чем речь, Серёж! Конечно, говори… Выпьешь?
— Жена заставляет пить только п-под обильную закуску.
— Конфетку хочешь?
— См-меешься?..
Тут чиновник вспомнил, что Жиров еще к тому же женился на престарелой поклоннице, старше него самого, обожающей немыслимые платья, делающие ее похожей на пациентку ИНД. Вот почему от него женской парфюмерией пахнет. Он улыбнулся по-дружески, велел передавать привет супруге, а про себя подумал, что писатель спит с престарелой женой, нацепив орден Рыцаря Большого Креста. Вместо виагры.
— Пока, Сереж.
— Пока, Валер.
Комната, в которой отдыхал помощник Президента, была сделана в современном стиле, с мягкой мебелью, баром и репродукциями экспрессионистов на стенах. Здесь же находилась еще одна дверь, ведущая в туалетную комнату с душевой.
Он хотел было принять душ, но что-то его остановило.
После писателя состоялась долгая и неприятная беседа с еще недавним лидером партии, ярко окрашенной национальной идеей, Гозлиным, которого чиновник сам же и создал. Но как часто бывает, недозревшая почка стремится стать самостоятельным деревом, Гозлин развил националистическую деятельность в таких объемах и на таком популистском пафосе, что даже отъявленные русофилы объявили лидеру негласный импичмент. За время лидерства Гозлин прибавил в весе на двадцать килограммов, а по данным финансовой разведки, принял на свои счета за рубежом двадцать миллионов евро. По миллиону на каждый килограмм.
Разговор произошел в основном кабинете. Чиновник оставался за своим рабочим столом, тогда как в более благословенные для националиста времена всегда пересаживался напротив, показывая равенство с посетителем.
Сегодня же он даже не попросил по селектору секретаршу «не соединять его с городом».
Гозлин краснел всем лицом, шеей и плечами, но держал себя в руках. От него тоже пахло французским — дорого. Однозначно, сам покупал.
— Ты — мудак, Юра! — как-то неожиданно
— Ну, не надо так! — не выдержал Гозлин оскорбления.
— А чего не надо, Юр, — продолжал тихонечко чиновник. — Я все для тебя сделал, все СМИ тебя пиарили как могли… Договоренности у нас были с тобой?
— Ну, были.
— Не ну…
— Были…
— Башню сорвало?.. Не выдержали мозги славы и власти? Расплавились?.. Освободитель русского народа? Смерть гастарбайтерам? Войной на Грузию и Украину?.. А ты знаешь, сколько от твоих шизофренических призывов народу поубивали?.. Молчи!
Гозлин судорожно пытался вытащить из кожаного портсигара сигарету и сглатывал несглатывающуюся слюну.
— Здесь не курят, — предупредил чиновник и сам слегка демонстративно закурил, красиво держа между тонкими, почти нежными пальцами белое «Мальборо».
Молчали.
— Дай еще шанс! — попросил Гозлин. Он изо всех сил сохранял внешнее достоинство и, надо сказать, ему это удавалось.
«Мог бы случиться политик, — думал чиновник, пуская струи дыма почему-то под стол, как будто в кабинете на самом деле было запрещено курить. — И взгляд хорош, и не глуп, харизматичен… Идиот, работу стольких людей загубил…»
— У тебя, Юр, шанс один… Я тебе его дам…
В глазах Гозлина прояснилось.
— Шанс один, — повторил чиновник. — На год — на дно. Езжай за границу, прогуливай свои миллионы, только никаких заяв не делай политических. Вообще молчи! А там посмотрим… Понял?…
— Валерий Станиславович! — проговорил сухим женским голосом селектор. — Эткин по городу.
Чиновник поднял трубку и быстро поговорил.
— Никаких объяснений, я вас предупреждал этого человека не трогать. Предупреждал?.. А ты на всю полосу фигню туфтовую тиснул!.. Да мало ли что это правда! Засунь ее себе… А не надо в отпуск ездить!.. Твой заместитель — это ты! Ты отвечаешь за своих людей!.. Выкручивайся сам. Мой совет: в каждом номере — позитив! Понял?.. И кайся, кайся!..
Разговор закончился, чиновник аккуратно загасил в пепельнице окурок и встал из-за стола.
— Давай, Юр!
Гозлин тяжело поднялся со стула, поправил узел галстука и двинулся в сторону двери. Повернулся на прощание.
— Бля, неправ! — протянул руку.
Чиновник рукопожатие холеной руки принимать не стал, пристально смотрел в глаза несостоявшегося лидера федерального масштаба. Внутри себя считал сей факт своим крупным поражением.
— У тебя VIР есть? — спросил на прощание.
— Не понял.
— В Шереметьево?
— А-а, есть, — кивнул Гозлин.
— Если будут проблемы с билетами, Каблуков поможет.
Идя к проходной по кремлевским коридорам, Гозлин переживал свое унижение так тяжело, что боялся инфаркта. Выйдя на площадь, не выдержал и, не обращая внимания на офицера охраны, вслух выругался.
— Сучара! Падла!
Включил телефон, хотел было скомандовать помощнику, чтобы чартер на Марбей ставили, но, спохватившись, приказал взять бизнес-класс до Берлина. Оттуда чартер возьму, решил Гозлин.