Демоны Вальхаллы
Шрифт:
Поднял руку. Там, где вчера скалился окровавленным ртом шрам, не осталось ничего.
– Клянусь четверкой, – пробормотал Вильям. – Или все привиделось?
Скользнула мысль, что в крови могли сохраниться остатки регенератора, которые и уничтожили все следы, но Вильям ее отверг – слишком много времени прошло с того раза, как ему вводили чудодейственную жидкость.
Стальная дверь, ведущая из камеры наружу, издала устрашающий лязг и открылась. Внутрь заглянул высокий и толстый тип в полицейской форме. С пояса его свисала дубинка, а в руках
– Вильям Снарк? – спросил толстяк, глядя на легионера со странной смесью презрения и уважения.
– Ага, – ответил Вильям.
– Собирайся, – сказал полицейский, – и идем со мной.
Из камеры его вывели в длинный, как туннель на перевалочной станции, коридор. Тут поджидал еще один полицейский, чернокожий и тощий, как палка. Он деловито надел на Вильяма наручники и пристроился сзади.
Долго шли меж белых стен с такими же белыми дверями, на которых выделялись цифры, нанесенные красной светящейся краской. Перекрывающие коридор решетки с негромким жужжанием отъезжали в сторону, чтобы вернуться на место за спиной заднего конвоира.
Вильям спокойно шагал, куда велели. Суд, приговор, возможное наказание за учиненный вчера дебош – все это после испытанного за годы войны казалось ерундой, не стоящей внимания.
Полицейский офицер, седой и благообразный, как священник, восседал за вытянутым столом. В углу зеленела торчащая из кадки пальма, а со стены улыбался портрет какого-то типа в костюме времен королевы Елизаветы.
– Садитесь, господин Снарк, – холодно сказал офицер. – Я – майор Остер.
Вильям уселся, полицейские остались стоять за его спиной.
– То, что вы совершили вчера – преступление, – майор глянул на Вильяма сурово, но никакой реакции не дождался. – И будь вы гражданским, то пошли бы под суд. Но согласно принятому восемь лет назад "Закону о Звездном Легионе", вы подсудны только особому трибуналу…
– Очень хорошо, клянусь четверкой, – Вильям усмехнулся. – Так вы меня отпустите?
– Да, мы будем вынуждены это сделать, – на скулах Остера набухли желваки. – Но мне и всем остальным в этом городе не нужны буйные солдафоны, сраные "герои войны", готовые только молотить кулачищами! Так что мы отпустим вас, господин Снарк, но сразу посадим на поезд до Лондона!
– А если я вернусь?
– Лучше не надо, – Остер улыбнулся. – Мы найдем способ усмирить вас. В конечном итоге, ветеран звездных баталий может запросто попасть под машину или стать жертвой уличной банды. Надеюсь, вы меня поняли?
Вильям кивнул – угроза была высказана достаточно ясно.
Через три часа двое молчаливых полицейских в штатском погрузили его в лондонский экспресс, а когда поезд тронулся, то Вильям с внезапным холодком подумал, что вряд ли еще когда вернется сюда.
Вильям подпрыгнул, пропуская свистнувшее над самой землей лезвие исполинской "бритвы", перекатился, избегая опустившегося молота и в высоком прыжке саданул по укрепленному на высоте двух метров сенсору красного цвета. Боевой модулятор издал скрежещущий
Венчающие их устрашающего вида лезвия матово поблескивали.
– Довольно неплохо, – сержант-наставник Берд, по виду отличающийся от обезьяны только отсутствием шерсти, одобрительно кивнул. В его устах такие слова означали высшую похвалу. – Можете идти.
– Есть, сэр, – Вильям отряхнул одежду и вышел в коридор.
На боевом модуляторе упражняться приходилось каждый день и редкая тренировка обходилась без травм. Острые и прочные на вид лезвия не могли убить или нанести серьезную рану, но причиняли нешуточную боль, а иногда и оставляли порезы.
Сегодня Вильяму во многом повезло.
– Следующий! – выкрикнул сержант-наставник, когда Вильям вышел в коридор. Внутрь скользнул Арагонес.
В казарме никого не было, только у двери стоял дневальный, да Ли около своей койки рылся в рюкзаке.
– Перебираешься? – поинтересовался Вильям.
– Видят духи, не хочется, – отозвался маленький китаец. – Но ничего не поделаешь…
Только вчера он вернулся с двухмесячных курсов, где прошел сержантскую подготовку. Закончивший офицерскую школу Фрезер с повышением уходил в другой батальон, а на место громогласного командира взвода ставили как раз Ли. Жить с подчиненными ему было теперь не с руки и он перебирался в барак для младшего командного состава.
– Как ты, кстати, домой съездил? – поинтересовался Вильям, снимая насквозь пропотевшую майку. Два с половиной месяца назад, когда он вернулся из Англии, Ли уже отбыл в увольнение, а оттуда его отправили прямо на обучение, так что возможности поговорить не было давно.
– Не очень, – по невозмутимому лицу Ли скользнула тень. – Родители постарели, а друзья шарахались, как от привидения… Все стало другое, странное…
– Это уж точно, – кивнул Вильям, забираясь в тумбочку в поисках запасного лезвия к универсану. Вытащил упаковку, купленную еще в Лондоне и на пол с негромким шорохом упала мятая голография.
Вильям поднял ее, глянул на улыбающуюся девушку, на мгновение замер, и решительным, резким движением налепил голографию на стенку, туда, где тянулась размещенная около каждой койки липкая полоса.
– Зачем? – удивленно спросил только что вошедший в казарму Гаррисон. – Она же тебя не дождалась? Я вон свою за волосы оттаскал, а мужа ее в болото кинул, – закончил он тише, – к крокодилам…
– И что, стало тебе легче? – спросил Ли.
– Еще как! – вздохнул чернокожий гигант. – Ненадолго, правда…
– Есть причина, клянусь четверкой, – сказал Вильям, упрямо глядя в стену. – У каждого солдата должен быть кто-то, ради кого можно сражаться. Стреляя во врага я буду знать, что защищаю Джудит, пусть даже никогда больше не увижу ее… Тот же, кто воюет просто так, по привычке или из чувства долга, легко может превратиться в кровожадного монстра, безжалостного убийцу без души и совести!