День ангела
Шрифт:
Ей явно стало хуже. Лицо стало иссинябелым, почти прозрачным, губы побелели, почти не выделяясь на фоне лица. И только огромные, теперь почти фиолетовые глаза еще жили на этом вконец измученном лице.
УАЗ проскочил лужу, как по асфальту, под тонким слоем воды (или не воды?) оказалась твердая гладкая поверхность. Дальше дорога была чистая, покрытая ровной плотной травой, как английский газон. Эдик дал газ, но разогнаться толком не успел.
Машина вдруг остановилась. Я впился глазами в световой конус, очерченный фарами в чаще леса, невольно ожидая увидеть чтото невероятное скажем, космический корабль.
В
Девочка вновь выгнула брови, напрягаясь было видно, что она удерживается от беспамятства на последнем пределе сил.
Ворота дрогнули, медленно и бесшумно распахнулись, и Эдик, уже не дожидаясь команды начал понемногу привыкать въехал внутрь.
Нашему взору открылся довольно обширный двор, поросший травой и окруженный раскидистыми купами какихто деревьев справа и спереди. Под сенью деревьев прятались какието приземистые строения. Слева же возвышался настоящий терем, сложенный из неохватных бревен, на серогранитном фундаменте, с замшелыми плахами тесаной (или тесовой?) крыши, резными наличниками высоких стрельчатых окон, забранных странными решетчатыми переплетами. В терем вело высокое и широкое крыльцо, прикрытое сверху изящным резным козырькомнавесом.
С этим заброшеннодревнерусским пейзажем в разительном контрасте находилась дверь, ведущая в терем. В древние, потемневшие от времени бревна был врезан круглый люк, диаметром немногим больше метра, из сверкающего зеленого металла, покрытого какимто затейливым узором. Выше и ниже люка угадывались вставки из более светлого дерева, закрывающие некогда существовавший дверной проем.
Впрочем, времени для осмотра местных достопримечательностей у нас не было.
– Вы слышите меня? Что нам делать? наклонившись к лицу девочки, спросил Михалыч, почемуто обращаясь на "вы".
Девочка опять выгнула бровки я уже понял, что так отражаются на ее лице какието волевые усилия, при помощи которых она совершает некие действия. Телепатия, телекинез или что там еще?
Люк дрогнул и бесшумно исчез, как и не было. Неяркий голубоватобелый свет изливался из отверстия, размытые блики загуляли по двору.
– Туда… прошептала девочка. Не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понять она умирает. И там, в голубоватом отверстии люка, ее спасение.
Мы с Ильей буквально выскочили из машины, вытащили пострадавшую Михалыч помогал из машины и рысью взбежали на крыльцо. Илья с ходу, согнувшись, нырнул в люк, я последовал его примеру, пребольно ударившись макушкой и споткнувшись о высокий порог (или что там у люка комингс, что ли?)
Внутри квадратной просторной восемь на восемь, не меньше комнаты был разлит неяркий жемчужнобелый свет, струившийся с матовобелого потолка. Стены сохранили свою бревенчатую первозданность, вот только в стены эти были врезаны точно такие же люки, что и на входе, только открытые. В каждой стене было по два люка, еще четыре находились на потолке и четыре на полу, попарно в углах один над другим. Но разглядывать было некогда.
– Туда… еще раз прошептала девочка.
– Что дальше? спросил Илья, но ответа не было. Голова девочки безвольно свесилась на бок, глаза были закрыты.
Мы в смятении переглянулись. Терять нельзя было ни секунды.
– Давай! вдруг решился я. Илья понял без слов. Мы на вытянутых руках осторожно положили девочку в углубление крайнего "саркофага", как в ванну, и хотели уже распеленать ее (она же была запеленута в нашу палатку), но вдруг "саркофаг" издал резкий, длинный свист, и нас отбросило, как ударом тока. Тело девочки плавно поднялось в воздух, повисло секунд на пять и медленно развернулось на 180 градусов так поворачивается стрелка самодельного компаса, изготовленного из намагниченной иглы, воткнутой в пробку и пущенной в миску с водой. Наверное, мы положили ее головой не туда, догадался я.
"Саркофаг" вновь издал длинный свист, и крышка мягко опустилась на продолжавшую висеть в воздухе девочку. Через пару секунд раздался странный скрипящий звук, затем крышка чуть приподнялась на ладонь, не больше. Вновь раздался свисток на этот раз короткий и из щели между половинками "саркофага" выпорхнули, как осенние листья, какието лоскутки. Короткий свисток и половинки вновь плотно сомкнулись.
Я поднял один из разлетевшихся лоскутков это был аккуратный, почти правильный квадратик брезента. Наша палатка, сообразил я.
– Смотри! вдруг крикнул Илья, показывая на люк.
Я успел только скосить глаза. На пороге стояла странная призрачная фигура, будто марево над асфальтом в жаркий летний полдень. Более никаких движений я сделать не успел. В глазах у меня помутилось, мир стремительно сошелся в точку, и наступила тьма…
Я очнулся от мелодичных, позвякивающих звуков. В голове ощущалась неприятная тяжесть, как после похмелья или угара, но она быстро проходила. Ноздри чуть щекотал легкий, ни с чем не сравнимый аромат сложная смесь запахов летнего луга, эфира и озона. Где я? В больнице?
Я осторожно, медленно приоткрыл глаза и осмотрелся. Я лежал в какойто здоровенной ванне, с упругим и теплым дном. Надо мной висела другая ванна, перевернутая вверх ногами. Дно этой перевернутой "ванны" было покрыто какимито шевелящимися отростками, медленно втягивающимися в дно, как в воду. За пределами этой штуковины, по краям моего поля зрения сиял жемчужнобелым светом потолок. Руки и ноги мои были привязаны к "ложу" за щиколотки и запястья, голову мягко придерживали какието щупальца, неприятно щекотавшие лоб. Чтото еще ощущалось в области локтевого сгиба может, капельница? Выходит, точно больница. Но почему меня сунули в ванну? И что это за такое надо мной таких аппаратов в наших коновальнях я еще не видел.