День ангела
Шрифт:
Долгий, тягучий поцелуй.
– Нет, какая я всетаки счастливая. Найти такой алмаз на дикой планете!
– Ну еще бы. Между прочим, во мне почти четыреста тысяч каратов!
И мы валимся от хохота.
– Ты как хочешь, а мне надо размяться. Иначе я не усну. Слишком много всего. Полетели?
– Ты же только что помылась, даже волосы не до конца просохли. Простудишься!
– Кто, я? Биоморфы не простывают от такого пустяка, к тому же на мне термокостюм.
Ирочка стоит у балконной двери, одетая в серозеленый термокостюм, поправляя на себе металлически блестящий зеленый пояс, похожий
"Мне не нравится твое сравнение, Рома. Я знаю, что такое пулемет примитивное дикарское оружие, предназначенное для массового убийства людей. Пулеметчица оператор этого оружия. Что во мне общего с ней?"
"Ну виноват, опять не то ляпнул. Между прочим, ктото обещал заниматься со мной, чтобы я поумнел. Не вижу результатов. Что ты можешь сказать в свое оправдание?"
Ирочка рассмеялась так, что аж присела.
– Ну ты и нахаал!… Ладно, урок первый. Одевайся!
Она бросает мне сверток, я ловлю его на лету. Мой термокостюм.
Второй бросок. Я ловлю на лету зеленую змею пулеметной ленты. Мой транспортный пояс.
Ирочка натягивает на голову капюшон термокостюма.
– Значит, так. Поймаешь меня я буду танцевать для тебя на шпильках. Танец живота. Нет, больше я изображу для тебя на столе женщинузмею. И вообще, ты всю ночь будешь делать со мной все, что захочешь.
– Здорово. А если не поймаю?
Она берет меня за щеки ладошками. В глазах бесится смех.
– Тогда ты будешь делать со мной все, что захочу я. И попробуй только отлынивать!
Воздух свистит, обжигая щеки холодом. Март в Москве в сущности, месяц зимний, и после захода солнца недобитый мороз выползает из своего убежища, пытаясь восстановить утраченные позиции. Не обморозиться бы!
Передо мной маячит, мечется размытое тепловое пятно. Ирочка специально ослабила уровень маскировки, чтобы я мог ее обнаружить в полете. То же сделал и я состязание должно быть честным. Но обнаружить ее и поймать две большие разницы. Если не три.
Я стараюсь изо всех сил, преследую ее, как зенитная ракета вражеский самолет, парируя все ее попытки оторваться или уйти вбок. У меня преимущество в скорости: я гораздо тяжелее Ирочки, а пояс устроен так, что более тяжелый перемещаемый объект может развить большую скорость, подобно тому, как быстрее падает более тяжелый парашютист в затяжном прыжке. Чтото вроде поляризации гравитационного поля, или както там еще нет пока таких точных терминов в земных языках. И невесомость, будто в космическом полете ни малейших перегрузок. Только такое дикое управление отнимает немало сил.
Тепловое пятно совсем близко, в десяти шагах. Вот…вот…сейчас! Сейчас по телу пройдет неприятнощекочущая волна, когда я пройду сквозь маскирующее поле, и на расстоянии вытянутой руки передо мной возникнет моя ненаглядная, раскрасневшаяся, запыхавшаяся, желанная. Сработает защита "от дурака" на наших поясах, уравнивая скорости, предотвращая опасное столкновение, и я заключу в объятия свою жертву. Нет, теперь не уйдешь! Значит, так. Сперва танец живота, дада, на шпильках, а затем женщиназмея на столе…
Пятно делает резкий финт, я не успеваю притормозить. Рывок! Нет, бесполезно…
"Не поймал, не поймал! Что, сила есть ума не надо?"
"При чем тут ум, ты просто легче,
"Даю еще попытку! Хочешь женщинузмею на столе? Лови!"
Тяжелая пулеметная лента пояса нагрелась, начинает тихонько жужжать перегрузка. Мои шансы стремительно тают…
– Я есть хочу вообщето!
Ирочка деловито шмонает холодильник. Нет, нет обыскивает, она же не любит таких слов. Я любуюсь ее точными, легкими, стремительными движениями. Тонкие руки с длинными чуткими пальцами сноровисто выкладывают на стол сыр, масло в обьемистой прозрачной масленке, фрукты симпатичную дыньку, крупные яблоки, груши, гроздь бананов. И само собой, виноград. Очень редко наши трапезы обходятся без бананов и винограда.
– Завари какао, пожалуйста. И побольше сливок!
Я включаю электрочайник и плиту. Шмыгаю носом, наблюдая за сервировкой стола. Там еще была ветчина…
На тарелку мягко плюхается толстый шмат ветчины.
– Ладно, ешь, мой неисправимый хищник. Набирайся сил. Уговор помнишь?
Она приближает свои глаза к моим. Голос глубокий, таинственный.
– Сегодня тебе понадобится вся твоя мощь.
Нет, до чего всетаки бесстыдными могут быть бывшие ангелочки!
…
Я моюсь долго, тщательно. Пропотел, не так это просто летать.
Дверь ванной неслышно отворяется, и в проеме двери возникает моя Ирочка. Я кожей ощущаю ее откровенный, спокойнорассматривающий взгляд.
Я вылезаю из ванной, обтираюсь полотенцем. Вот, теперь ее постепенно охватывает нетерпение. Придется отдавать свой проигрыш. Господи, помоги!
"Рома, я опять тебя спрошу. Ты все время повторяешь… Почему ты полагаешь, что сам Создатель Вселенной будет заниматься твоими делами?"
"Ни в коем случае. Я имею понятие об иерархии и субординации. Дело обстоит так. Господь Бог направил на Землю архангела, папу Уэфа, а уже он моего личного ангелахранителя, мою любимую Ирочку. Правильно я представляю устройство Вселенной?"
Она звонко хохочет.
– Интересная гипотеза. Но не заговаривай мне зубы правильно сказала? Брей скорее свою рудиментарную щетину на лице. Близится час расплаты!
– Да будет тебе известно, родная, что как истинный джентльмен, я всегда держу свое слово. Жду ваших приказаний, моя принцесса.
В ее глазах прыгает смех, но лицо совершенно серьезно. Ох и артистка!
– Значит, так. Я тут разбиралась с вашей человеческой историей, и случайно наткнулась на любопытный труд называется "Камасутра". Некоторые пункты мне показались весьма и весьма спорными. Необходимо проверить экспериментально…
…
Ирочка дышит ровно, легко. Уснула на моей груди, прижавшись ко мне всем телом. Спи, моя родная. Самое дорогое мое существо во Вселенной. А у меня осталось одно деликатное дело.
Я осторожно, очень осторожно высвобождаюсь, сползаю с дивана (диван в зале это пунктик. Ирочка почемуто упорно желает спать со мной на диване, хотя теперь мы имеем в спальне широченную кровать). Только бы не проснулась!
Нет, не проснулась. Спит, как сурок. Умаялась.
Я тихонько прокрадываюсь в ванную. Она не должна знать. Это очень трудно, утаить чтолибо от существа, способного читать даже еще неоформившиеся мысли. Но сейчас она крепко спит, и услышать меня не должна.