День Астарты

Розов Александр Александрович

* * *

Микеле Карпини посмотрел на образ Тиктика и окрестностей, и пожал плечами.

— Не самое удобное место, но могло быть и хуже. Я думаю, что авиа-рикша до туда из Порт-Морсби стоит около полста фунтов, а до Порт-Морсби есть рейсовые этажерки.

— Зачем так париться? — спросила Люси, — Давай лучше я наколдую тебе попутку.

— Что-что ты сделаешь? — переспросил он.

— Ну, типа, буду колдовать. Tahuna-hamani.

— Милая моя, ты уверена, что это хорошая шутка?

— Люси действительно умеет делать странные вещи, —

вмешался Хаген, — Не знаю, что называется колдовством, но это чертовски похоже.

— Я скажу правильное lipo, и остров назовет попутчика, — добавила она, — Только надо выйти на берег и повернуться в его сторону. Иначе будет неэтично.

Дав это пояснение, Люси перепрыгнула через ограждение террасы и напрямик через кусты побежала к морю. Разумеется, она собиралась говорить не совсем с островом, а точнее даже, совсем не с островом, но некоторое колдовство в этом присутствовало. Иначе как объяснить, что после этого разговора (который, кстати, велся по обычному мобайлу), нашлось «по дружбе» совершенно бесплатное место в скоростном флаере, вылетающем на Тиктик завтра ранним вечером с Большого Фиджи?

57

Дата/Время: 15.03.24 года Хартии, ранний вечер

Место. Фиджи — Тиктик

…Сикорака приводнилась в четверти мили от берега. Хаген потянулся всем телом и, повернувшись к Микеле Карпини, глубокомысленно произнес:

— За что я люблю Висеисеи, так это за боковую петлю Квин-Роад.

— Хм, — ответил тот, — не сказал бы, что она оживляет пейзаж. А где тут пирс G-18-bis?

Если ехать по Квин-Роад по западному берегу Вити-Леву (главного острова Большого Фиджи) на север от аэропорта Нади, то примерно через десяток миль основная дорога сдвинется от моря, срезая полуостров Висеисеи, но довольно широкая ветка шоссе пройдет по берегу, ощетинившись более, чем сотней длинных пирсов. Попытка мэрии Висеисеи улучшить нумерацию пирсов привела к ужасной путанице, но эту систему обозначения решили больше не менять, из опасений, что новая будет еще неудобнее. Впрочем, для Хагена Клейна это не составляло проблемы.

— Мы стоим ровно напротив него, дядя Микки, — сообщил он, — Я тут, как бы, немного занимался бизнесом с грузами, и помню все терминалы даже во сне.

— Это тот самый бизнес из-за которого…?

— Ага, — Хаген кивнул, — Тот самый, за который мне прилепили каторгу.

— Ты с этим завязал? — поинтересовался Микеле.

— Yo. У меня теперь другой бизнес. С роботами. А что?

Микеле пожал плечами, закурил сигарету и ответил:

— Просто хочу знать заранее, к чему еще готовиться.

— Ну, это нормально, — произнес Хаген, и тоже закурил.

Некоторое время они молча сидели на коротком широком крыле сикораки, глядя то на мерцающие солнечные блики на нежно-зеленых волнах, то на пирс G-18-bis. Одна из причальных платформ была заставлена дюжиной пятифутовых кубиков авиационных контейнеров. Рядом лениво слонялись четверо персонажей (трое парней и девушка) в буро-зеленом тропическом камуфляже и с армейскими автоматами

«vixi» в чехлах на правом боку. Хаген, сопоставив кое-какие наблюдения, уверенно сообщил:

— Как бы, твои попутчики, дядя Микки.

— Экипаж на подходе? — уточнил тот, глядя на серое пятнышко в небе.

— Типа, да. Вот они и засуетились. Кстати это «Kongo-Bee». Хороший галеон.

Микеле Карпини с некоторым подозрением посмотрел на приближающийся флаер.

— Похоже на усеченную акулу.

— Это «Kiribati Concorde», — сообщил Хаген, — Модель действительно похожа на акулу, которой отрубили хвост вместе с жопой.

— И грудные плавники ей велики, — добавил Микеле, — И форма какая-то квадратная.

— Квадратное сечение, дядя Микки, это чтобы удобнее было вертеть хабар. Кстати, по понятиям, нам пора тук-тук. Типа, поможем этим хомбре — как правильные канаки.

* * *

Попутчиков звали: Алибаба, Омлет, Гаучо и Юкон. Микеле Карпини с первой минуты стал «дядей Микки» (Mikki-Tio), и все из-за Хагена. Что должны подумать бывалые канаки, увидев что вполне взрослый парень с манерами и сленгом «хомбре-коста» (т. е. товарища в «береговом братстве моряков»), называет некого субъекта «дядей»? В этом дискурсе, указание на профессию «агроинженер» вызвало у попутчиков ассоциацию с «agriculture agents» (так на сленге называют организаторов групп бойцов-наемников).

Хаген откланялся (с традиционными в определенной среде взаимными пожеланиями «Близкого харбора и богатого хабара») и отошел от пирса на своей сикораке. Микеле с попутчиками загрузились в «Kongo-Bee» и заняли места на пятачке между штабелем контейнеров в хвосте и неотделенной от пространства фюзеляжа, пилотской рубкой. Рыжебородый широкоплечий пилот, представившийся, как «Торин — аэровикинг», выруливая на открытую воду, проворчал в порядке приветствия:

— Нагрузили, блядь, пластита. Если что, валькирии загребутся нас собирать по частям.

— Не пластита, а полинитроглита, — поправил Алибаба.

— А не один ли хер? — отозвался пилот.

— Темный ты, бро, как полярная ночь, — ответила ему Юкон.

— А ты такая просветленная, прямо бодхисаттва Гуань-Инь.

— Как он ее назвал? — оживился Омлет.

— Это по-буддистски, — пояснил ему Гаучо, — Религиозный термин. Не переводится.

Турбина «Kongo-Bee» издала пронзительный визг, и флаер, с неожиданной легкостью (которую трудно было заподозрить в небольшой машине при такой загрузке) свечкой взмыл в небо. Пассажиры попадали на надувные решетки амортизаторов, и оценили действия пилота словами, из которых «долбогреб» было самым ласковым.

— Рейс грузовой, мягкие диваны не предусмотрены, — проворчал Торин.

— Мог бы предупредить! — возмутилась Юкон, — Не мешки с говном везешь!

— Извини, гло. Я не хотел. Просто привык быстро отрываться. Могу налить реального хитиваоского самогона, для компенсации. В смысле, налить некуда, но есть фляжка.

— Это меняет дело! А он из чего, кстати?

— Из личинок большой навозной мухи, — гордо ответил пилот.

— Из чего…?!