День без смерти (сборник)
Шрифт:
А капитан Никитин, вот он, вылезает из шлюза, лицо у него бледное-бледное, ни кровинки, и спрашивает:
— Что случилось?
А я сижу как парализованный, сам ничего не понимаю, ответить ничего не могу, и в мозгу у меня одна только идиотская мысль о том, что вот если бы со мной ничего не произошло, этой жути и ужаса я не испытал, капитана Никитина бы сейчас не было.
— Я вас спрашиваю, штурман Буров, — говорит он мне, как обычному подчиненному. — Что случилось? Я находился в шлюзовой камере, когда корабль затрясло поперечной вибрацией.
— Ничего
Удивительное дело — совсем мне не хочется его обнимать и целовать, как полагается делать, когда человек чудом спасается от смерти. Нет — сижу, как обесточенный робот, и безуспешно пытаюсь вспомнить, что же это такое со мной было.
— Какого дьявола вы полезли в шлюз? — говорю я неожиданно для себя самого.
— Не знаю, — говорит он. — Просто мне захотелось.
И вдруг я вспоминаю, как он БЫЛ УВЕРЕН. А ведь не спрячься он в этот дурацкий шлюз, куда девалась бы вся его уверенность?
— Вы никогда не видали мираж, штурман? — говорит он, настроившись почему-то на благодушный лад.
— Какой еще мираж? — говорю я, смутно при поминая, что на Земле в связи с Никитиным мне что-то такое говорили.
— Космический, — говорит он, и я смотрю в направлении его пальца на телевизионный экран и вижу там корабль, земной корабль, точно такой же, как наш.
— Корабль! — кричу я, будто передо мной какой-нибудь динозавр.
— Не корабль, а мираж, — говорит Никитин. — Это отражение нашего звездолета.
— Космический мираж? Никогда о таких не читал, — говорю я и, вглядываясь в изображение на телеэкране, узнаю наше корыто вместе со всеми его ходовыми огнями и вижу, что на его носу не хватает одной лазерной батареи. А потом замечаю и лазерную батарею, она болтается возле правого борта, а рядом с ней в пустоте плывет что-то, похожее на сплющенный под прессом спальный мешок, поблескивающий пластмассой шлема…
— Я их видел сколько угодно во время своих прежних рейсов, — объясняет мне Никитин.
Мираж — если это мираж — тает вдали, мы удаляемся от места встречи с метеоритами, но видение все стоит у меня перед глазами.
— В институте нам ничего подобного не рассказывали, — держа перед глазами видение, говорю я, задавая себе вопрос, что это за мираж, если его можно видеть на экране радара — а я туда успел посмотреть, прежде чем мы оставили его за пределами видимости.
5. Возвращение времени
Одного прикосновения к биоусилителям было достаточно, чтобы понять, что без Возвращателя Времени теперь не обойтись. Как и следовало ожидать, подопечный снова лишился будущего. Рон Гре отдал короткое мысленное приказание. Возвращатель тихо загудел.
Через несколько минут Рон Гре, опутанный проводами, сидел в кресле под колпаком, готовый к установлению телепатической обратной связи с той далекой областью пространства, где находился подопечный.
Перед креслом на полу помещения наметился прозрачный куб объемного экрана. Черточка в его глубине обозначала корабль подопечного. Могучим
Одновременно в нескольких миллионах кубических метров пространства, соответствующих отраженному в экране объему, время пошло вспять. Рон Гре остановил этот процесс непосредственно перед инцидентом и ввел в действие телегипнотические каналы. Удержав таким образом подопечного от опрометчивого поступка, Рон Гре перевел Возвращатель на прямой ход времени, подключив к линии связи телетранспортировочный генератор массы. Через несколько минут в прозрачном кристалле висело два корабля, соответствующих главной и побочной последовательностям точки ветвления реальности. Теперь, чтобы избежать парадоксов, следовало удалить один из них в специально выделенное место.
Но случилось так, что Рон Гре перепутал.
6. Внеплановая планета
— Значит, так вы прокладываете курс? — спрашивает меня капитан Никитин. — Хорошо же вы его прокладываете.
После метеоритной атаки мы тут же подремонтировались, а потом я ввел в шкибер дальнейшую программу полета, и мы пошли дальше и очутились в результате там, где мы сейчас находимся.
— Корабль веду не я, — говорю я ему. Будто оправдываюсь, хотя оправдываться мне вовсе и незачем. Такое неприятное чувство, будто действительно сам во всем виноват. — Его ведет шкибер.
— Выходит, ваш шкибер неисправен, — говорит Никитин. — Я вам уже неделю твержу, что ваш шкибер неисправен.
— Шкибер в полном порядке, — говорю я. — Я совсем недавно его проверял.
— Следовательно, что-то неладно с программой.
— Я проверял программу пять раз, — говорю. — Да и вы проверяли ее перед тем, как я ввел ев шкибер.
— Значит, вы неправильно ее ввели.
— Ну, знаете! — говорю я, продолжая самым нелогичным образом ему возражать, хотя на самом деле это он кругом прав. Действительно, своеобразно получается: штурман проверяет шкибер, шкибер в полном порядке, штурман составляет программу, программа в полном порядке, потом штурман абсолютно правильно вводит абсолютно верную программу в абсолютно исправный шкибер, и в результате корабль попадает совсем не туда, куда он должен был попасть. Мало сказать не туда — попадает в совершенно неисследованный район, где, кажется, еще никто никогда не бывал. А теперь штурман пытается доказать, что он не верблюд. Только как же такое докажешь?
— Тогда нарушились связи шкибера с исполнительными механизмами.
— Я их проверял. Связи в полном порядке.
Я уже устал с ним спорить, устал возражать, и это было бессмысленно, но что делать, если после метеоатаки я действительно все проверил — и все действительно оказалось в полном порядке. Не считая, конечно, обшивки.
— Значит, все работает отлично, штурман? — говорит мне Никитин.
— Выходит так.
— Ну что же, — говорит он. — Тогда объясните, пожалуйста, как мы сюда попали?