День бумеранга

Бакли Кристофер Тэйлор

– Может, лучше уж геройски погибнуть под градом пуль? Фотографию? Ты что, окончательно тронулся? Хочешь, чтобы им совсем легко было меня сцапать?

– Послушай, радость моя. Я понимаю, каково тебе приходится. И я горжусь тобой… Ух, мне пора бежать. Выступаю перед Лигой избирателей-транссексуалов. Между прочим, по последнему опросу мы поднялись на два пункта. Мы о-го-го как идем! Позвони мне еще, как только сможешь. Люблю тебя. Смотри не попадись.

Прозвучало как напоминание захватить зонтик.

Касс выглянула в окно отеля на Бурбон-стрит и пожалела, что нельзя поговорить с Терри. Но его телефон

прослушивался, поэтому ничего не оставалось, как дожидаться его условленного звонка в телефонную будку на Пойдрас-стрит.

– Привет, мармеладка! Как насчет развлечься?

– Отвали.

Новый прикид Касс был и правда чуточку легкомысленного свойства: паричок, короткая юбка, сапожки. Она невольно подумала, не переборщила ли. Идея была – не выделяться. Вот смехота будет – и насмешка над делом – если она окажется в новоорлеанской тюряге после облавы на проституток. Она ждала в телефонной будке. Ох уж эти мне платные телефоны. Ужас что такое! Кто их выдумал? Все-таки зазвонил наконец.

– Прости, что опоздал, – сказал Терри. – Но дело в том, что…

Кто-то позвонил в «Коммуникативные стратегии Таккера» и попросил соединить его с Терри. Человек заявил, что у него есть «очень интересные сведения, представляющие большую ценность для Касс Девайн». Терри попробовал было его отшить, но позвонивший настаивал. Терри навострил уши, когда он сказал, что работает в корпорации «Тихая гавань» и что информация касается некой сделки между Гидеоном Пейном и… Фрэнком Коуэном.

– Он говорит, у него все это есть на бумаге, – добавил Терри. – И компьютерные файлы. Похоже, что-то очень секретное.

Касс поразмыслила несколько секунд.

– Он объяснил, почему решил с тобой связаться?

– Он хочет встретиться с тобой, но не знает как. Хочет передать тебе лично. Говорит, он твой горячий поклонник. Правда, таких у тебя миллионы.

– Думаешь, это не фальшивка?

Терри вздохнул.

– Вообще-то другой твой поклонник в «Тихой гавани», ангел смерти Кламм, угробил смертельными инъекциями тридцать шесть так называемых «сморчков». Имея это в виду, я бы, конечно, соблюдал осторожность. Не знаю. Мне показалось, он говорит искренне. Наверно, можно было бы попросить Спека проверить, что он за птица.

– Нет. Так мы рискуем его спугнуть, – возразила Касс. – Спек даже меня пугает. Кстати, если ФБР прослушивает твой рабочий телефон, оно знает про его звонок.

– Он это предусмотрел. Сказал, что говорит по автомату. Пообещал завтра сообщить мне безопасный телефонный номер. Как именно он сообщит – не знаю. Я передам этот номер тебе. Позвонишь по нему послезавтра в три часа. Он возьмет трубку. Завтра в обычное время я тебе звоню и диктую номер.

На следующий день Терри действительно сказал ей номер. Он получил его экспресс-почтой на имя одного из сотрудников своей фирмы. Внутри лежал конверт с надписью:

«Передайте, пожалуйста, мистеру Таккеру СРОЧНО».

Назавтра в три часа, стоя в телефонной будке на Наполеон-стрит, Касс набрала номер. Джером взял трубку после первого же сигнала.

– О, мисс Девайн, – начал он, – я так вами восхищаюсь…

Глава 39

– Ваше

преподобие, – объявил секретарь Гидеона, – звонит монсеньор Монтефельтро.

Гидеон не разговаривал с Массимо уже несколько месяцев. Он старался держаться от него как можно дальше – не только из-за предосудительного (но на поверку оказавшегося счастливым) русского приключения, но, главное, из-за того, что избиратели крайне отрицательно восприняли провозглашенную Монтефельтро угрозу отлучения. Гидеон хотел бороться против легального самоубийства самостоятельно, не чувствуя за спиной тяжелого дыхания Рима.

– Я перезвоню, – сказал он.

– Он говорит, это очень важно, ваше преподобие.

Поколебавшись, Гидеон взял трубку.

– Массимо, мой дорогой друг, pax vobiscum. [100] Как поживаете?

Судя по голосу – не очень. Массимо говорил устало и приглушенно.

– Ги-идеон, мне надо с вами кое-что обсудить.

– Я слушаю вас, Массимо.

– Русские. Это просто ужас!

О Господи, подумал Гидеон. Насколько он знал, Массимо ничего не было известно о его отношениях с Ольгой. И хорошо было бы оставить его в неведении.

100

Мир вам (лат.).

– В каком смысле, Массимо?

– Этот Иван, этот гангстер, сутенер, не знаю, как его назвать, – он все требует и требует денег! Пришлось отдать ему наш «мерседес». Тогда он потребовал еще один «мерседес»! И так до бесконечности. В нунциатуре не осталось ни одной машины! Нунций ездит на такси!

– Так не давайте ему «мерседесов».

– Каждый раз я ему говорю: довольно. А он требует и требует. Я не могу ему платить из фондов Ватикана. А свое личное я ему уже все отдал. Это нищета, Ги-идеон. Несчастье!

– Сочувствую вашей беде, Массимо. Но я не совсем понимаю, чего вы от меня хотите.

– Но, Ги-идеон, ведь это все из-за вас!

– Я уже говорил вам, что сожалею о случившемся. Мы все грешники в очах Господних.

– Что мне ваше сожаление! Теперь я остался один на один с этим бандитом! А вы баллотируетесь в президенты.

– С весьма благородной программой, должен вам сказать. Между прочим, было бы очень хорошо, если бы его святейшество мог услышать мой совет. Эта ваша нелепая булла никому не принесет ничего, кроме вреда. Массимо! Наш Спаситель терпел на своем земном пути колоссальные муки и лишения. И нам всем надлежит терпеть и смиряться.

На другом конце линии послышался стон.

– Ги-идеон. Иван сказал мне, что вы теперь любовник одной из этих девушек. Это правда?

– Ну, я думаю, «любовник» – это не совсем… Я проповедую ей слово Божие. Бедная юная душа. Она так молода и оказалась так далеко от дома.

– Ги-идеон. Вы трахаете эту путану?

– Ну что за слова, Массимо! А еще близкий друг его святейшества! Стыд и срам, сэр, стыд и срам. Извините, разговор окончен. Всего вам хорошего, сэр.