День чёрной собаки

Панов Вадим

«Крови не будет! Кровь уже пролилась, крови больше не будет».

Разговор произвёл сильное впечатление, потом, разумеется, потускнел, но, направляясь к машине, Вербин неожиданно понял, что не увидел следов крови ни в багажнике, ни под полиэтиленом.

«Крови не будет!»

Почему Прохор так сказал? Он что-то знает? Конечно же, нет. Откуда ему знать? Или он видел преступление? Тоже вряд ли – в таких делах свидетелей не оставляют. Видел, но сумел остаться незамеченным? Можно в это поверить? При желании – можно, однако… Однако не верилось в то, что юродивый

ухитрился стать свидетелем преступления. Не верилось, и потому прагматичный Вербин признался себе, что с куда большей вероятностью юродивый Прохор… Чувствует? Слово само пришло в голову, и прогонять его не верящий в приметы Феликс не спешил. Но и соглашаться с тем, что юродивый Прохор каким-то образом почувствовал совершённое преступление, не спешил: в отличие от Криденс Вербин верил только фактам, оставляя «непознанное» «жёлтой прессе» и её потребителям. Он жалел Прохора, как и любого другого несчастного, но был далёк от мысли искать в его речах предсказания.

Но слово прозвучало:

«Крови не будет!»

И крови не было.

– Приехали.

Голос Колыванова выдернул Феликса из задумчивости и заставил собраться с мыслями.

– Точно здесь?

– Ментов не видишь?

Оперативники из окружного управления явились первыми, осматривались, но к «городским» не подходили. Не потому что «городские», а из вежливости – чтобы не мешать коллегам составить собственное мнение.

– Да, вижу, – рассмеялся Вербин.

– А ты всё-таки грустный.

– Задумчивый.

– Ладно, пусть так. – Они вышли из машины, постояли с полминуты, молча изучая место, где Артур арендовал BMW, после чего Колыванов спросил: – Тоже заметил?

– Нет видеокамер.

Ни муниципальных, ни частных: ни одного магазина или офиса поблизости, ни одного банкомата. Ничего. За этой зоной московские наблюдатели не присматривали.

– Думаешь, убийца об этом знал?

– Не исключаю, – протянул Феликс. – Трудно поверить, что ему повезло.

– Значит, убийца здесь бывал.

– Ещё одно подтверждение того, что он тщательно готовился.

– Но убийца не мог «зарядить» здесь автомобиль.

Камеры вокруг отсутствовали, однако машина стояла у тротуара, а поскольку неподалёку находится станция метро, тротуар наверняка оживлённый, да и жилой дом рядом, а в окна нет-нет, да выглянет кто-нибудь. Невозможно поверить, что именно здесь убийца перетаскивал труп из своего автомобиля в BMW, предварительно проложив багажник тканью и установив камеры.

– Тело, видеокамеры, шумоизоляция, мыши… – вслух прикинул Вербин, продолжая мысль напарника. – Ему нужно было минут двадцать, не меньше.

– Ему нужно было двадцать спокойных минут, – уточнил Колыванов.

– Ангар или гараж?

– Скорее, ангар – там должно было поместиться два автомобиля.

– Или он сначала «зарядил» гараж, а затем приехал в него на каршеринге.

– Или он там же совершил убийство.

– А вот это вряд ли, – покачал головой Вербин.

– Почему?

– Судя по тому, что лежит в багажнике, после убийства он долго работал над телом: пальцы отрезал, в полиэтилен

заворачивал… и упаковано тело не впопыхах, а аккуратно. Ему требовалось много времени, а значит, у него есть логово, которым он дорожит и ни в коем случае не поедет в него на каршеринге. А гараж или ангар, где он «зарядил» BMW, мы уже сегодня найдём.

– Согласен, – подумав, ответил Колыванов. – Убил в другом месте, возможно, в том самом логове, о котором ты сказал. Погрузил в свою тачку, приехал в гараж или ангар, уехал, вернулся на каршеринге и «зарядил» его.

– Двадцать минут максимум.

– Двадцать минут, – повторил Колыванов. – Потом приехал сюда и оставил тачку.

– Здесь его ждала другая машина. – Феликс почесал кончик носа. – Или он опять арендовал каршеринг.

– Или ушёл пешком.

– Узнаем, когда выложит видео. Если будут кадры с места обнаружения, значит, была вторая машина и убийца ехал за BMW.

– И мы сможем проследить его дальнейший путь.

– Он об этом знает.

– Все делают ошибки.

– Будем надеяться. – Вербин помолчал, после чего медленно произнёс: – Знаешь, Гена, у этого парня стальные нервы. Если мы с тобой всё правильно рассчитали, а я думаю, мы не ошиблись, то он не только всё спланировал, но и в точности выполнил: убил, привёз в укромное место, съездил за каршерингом, «зарядил» его, а потом ещё и ехал следом. Такому хладнокровию можно только позавидовать.

– Насколько хорошо убийца всё исполнил, мы узнаем после того, как закончат работать эксперты, – рассудительно ответил Колыванов. – А что касается нервов… У человека, который отрезает трупу – я надеюсь, что трупу, – пальцы, нервов нет. Я, например, до сих пор вздрагиваю, когда вижу мёртвых. Не потому что мне страшно или неприятно. Просто… Был человек – и умер, причём не своей смертью. Это неправильно. Я вздрагиваю, потому что это неправильно. А тот, кто хладнокровно убил и превратил смерть в аттракцион… Он больной.

– Но с виду, к сожалению, здоровый.

– И это самое плохое, – угрюмо согласился Колыванов. – Здесь всё ясно, а что нам не ясно – местные разнюхают. Поехали в каршеринг.

– Поехали, – согласился Вербин, набирая номер Криденс.

Поговорил, пообещав вернуться как можно скорее и попросив не ждать, а когда убрал телефон, услышал неожиданный, но давно назревавший от напарника вопрос:

– Жениться не собираешься?

И ответил честно:

– Думаю.

– Надоело возвращаться в пустой дом?

– Понравилось возвращаться в настоящий дом, – улыбнулся Феликс, видя перед собой Кри. – В дом, где меня ждут.

в прошлом году

Чувство настоящего дома.

Неповторимое ощущение самого настоящего дома. Главного в жизни.

– Я вас помню, – тихо произнесла Ада, держа фарфоровую чашку и блюдце на уровне глаз. – Я вас помню, дорогие мои, и очень вас люблю.

И улыбнулась. Улыбнулась грустно, но без тоски, потому что время тоски закончилось – осталась только лёгкая грусть.