День «Д». 6 июня 1944 г.
Шрифт:
«Нам никак не удавалось сдернуть якорь с места. Я дал команду:
– Запустить все двигатели! Полный вперед!
Цепь пошла. И тут на поверхности появился бот Хиггинса, который мы ненароком подняли со дна». Ирвин развернулся и рывками отцепился от катера. Он отошел в море и встал на якорь [68] .
Приказ отложить высадку до тех пор, пока не будут проделаны коридоры в заграждениях, внес еще большую сумятицу. Около 50 ДСТ и ДСП кружили в море в ожидании дальнейших команд.
68
Через шесть часов Ирвин вернулся и выгрузил технику на берег. Один сержант отказался вывести
Для многих морских офицеров это была первая десантная операция. Они, как говорится, еще не нюхали пороха, хотя некоторые капитаны ДКТ до войны служили в торговом флоте. Да и экипажи кораблей состояли в основном из молодых и необстрелянных ребят.
Джеймс Фадж находился на одном из двух ДКТ, которые почти вплотную приблизились к берегу. Моряк вспоминает:
«Когда дали приказ отойти, у нас и начались проблемы. Капитан растерялся. Мы сбросили кормовой якорь, но не успели ничего выгрузить. По соседнему ДКТ ударил 88-мм снаряд. Нашему капитану надо было лишь скомандовать: «Поднять якорь! Полный назад!» А он крикнул «Полный назад!», забыв про якорь. Цепь намоталась на винт».
ДКТ беспомощно раскачивался на волнах в 500 м от берега. Пришлось технику перегружать на «Райноу»: «Без крана, в бурном море было дьявольски тяжело перекинуть танки и грузовики на баржу. Но мы не потопили ни одной машины».
Фадж вспоминает, что к ним на ДССПЛС подошел адмирал и перед всей командой отчитал капитана за безалаберность: «Адмирал наговорил много нелестных слов. Прямо в лицо. Он был очень зол».
Когда разгружался ДКТ, примерно в 9.00, в небе со стороны Англии появились два самолета (об этом инциденте в своих интервью рассказывали все ветераны, присутствовавшие тогда на «Омахе», его прославил и Корнелиус Райан в «Самом долгом дне»). Это были немецкие истребители «Фокке-Вульф-190». Их вели командир авиационного крыла Йозеф Приллер и сержант Хайнц Водарчик. Райан написал, что Приллер, увидев десантный флот, воскликнул:
– Вот это зрелище! Вот это зрелище!
Они летели на высоте 45 м, лавируя между аэростатами заграждения.
Фадж вспоминает: «Я смотрел на них как завороженный. Все, у кого было в руках оружие, стреляли. Палили по ним и из 40-мм и 20-мм стволов. Солдаты орали:
– Гляди, «джерриз»!
Попадали главным образом в рядом идущие корабли. Так низко барражировали Приллер и Водарчик. Самолеты, конечно, никто не сбил. Когда они исчезли в облаках, кто-то крикнул им вслед:
– «Джерриз» или нет, удачи вам, сорвиголовы!»
В числе первых десантных частей на «Омахе» был батальон чернокожих солдат – 320-й батальон аэростатного заграждения. Он входил в Первую армию. Чернокожие десантники в третьем эшелоне доставили на ДКТ и ДСП аэростаты и установили их на берегу, чтобы предотвратить проникновение самолетов люфтваффе. (Около 1200 чернокожих солдат высадились в день «Д» на «Юте». Они водили грузовики или служили в квартирмейстерских ротах.) Негров можно было встретить и на ботах Хиггинса, и на военных кораблях. В целом же удивительно, что лишь столь небольшому числу чернокожих разрешили участвовать во вторжении на его начальной стадии, особенно после того, как они воевали в Корее и Вьетнаме [69] .
69
В декабре 1944 г. во время отражения контрнаступления немцев в Арденнах Эйзенхауэр разрешил чернокожим водителям пойти в пехоту. Почти 5000 человек стали пехотинцами. Ради того, чтобы сражаться на передовой, многие из них отказались от своих сержантских лычек. Вначале они служили в отдельных взводах под началом белых офицеров. Черные солдаты зарекомендовали себя великолепными бойцами. Штабной офицер из 104-й дивизии так отзывался о них: «Моральный дух: превосходный; поведение в бою: выше всяческих похвал. Они легко идут на сближение с врагом и вступают в единоборство. Благодаря обостренному чувству долга, напористости, дисциплинированности,
Перед каждым родом вооруженных сил союзников стояли свои задачи. Моряки должны были доставить войска на побережье, танкисты и артиллеристы – обеспечить огневую поддержку, пехота – высадиться и выдвинуться на плоскогорье, инженерно-саперные части – взорвать заграждения, очистить выезды, обозначить безопасные проходы через минные поля. Для саперов, как и для других десантников, первые часы на «Омахе» оказались самыми трудными.
Роберт Шобер, Рей Хоуэлл и Сесил Пауэре высаживались с 3466-й артиллерийско-технической ремонтной ротой. Их подразделению предстояло убрать водонепроницаемую защиту с техники. Инструмент простой – гаечные ключи, отвертка, клещи, плоскогубцы. Дело тоже несложное – проверить вентиляторы, аккумуляторы, распаковать двигатели. Хоуэлл рассказывает: «Когда я сошел на берег, по каске что-то стукнуло – динь! Эта первая пуля вышибла из меня весь страх. Я решил, что со следующим взводом пехоты обязательно доберусь до дамбы. Так оно и получилось. У дамбы мне пришлось окопаться». Он и его друзья провели возле набережной все утро, так и не найдя машину, которая нуждалась бы в разгерметизации.
По крайней мере им удалось доползти до дамбы. Капрал Роберт Миллер из 6-й инженерной специальной бригады сделать это не смог. Он прибыл на ДСТ около 7.00 на «Изи-Ред». Сапер видел, как «справа от него на другом ДСТ по мостику и стоявшему на нем шкиперу ударил немецкий 88-мм снаряд». Когда дым рассеялся, ни мостика, ни капитана на месте уже не было.
Миллер беспокоился, что следующий снаряд попадет в его ДСТ с траками, набитыми динамитом. Но снаряда он зря опасался. Судно грузно качнулось из-за взрыва подводной мины. Рампу заклинило. Сильно повредило полугусеничную многоствольную установку. Несколько человек получили ранения.
«Шкипер решил отойти назад, чтобы сбросить в море поврежденную установку, эвакуировать раненых и починить сходню. Когда все это делалось, к борту подвалил катер с морским офицером, наблюдавшим за высадкой. Он наорал на капитана и потребовал, чтобы «мы не торчали здесь, а шли туда, где нам положено быть».
Шкипер вернулся обратно и сбросил рампу в 100 м от берега на глубине порядка 2,5 м. Он скомандовал саперам:
– Вперед!
Взводный Миллера возразил, «напомнив капитану в недвусмысленных словах о его обязанностях доставить нас к берегу». Шкипер «также в недвусмысленных словах отказался».
С рампы съехал джип. Он затонул, но водонепроницаемая защита сработала, и водитель смог дотянуть до суши. Грузовики также выползли на песок, однако их сразу же вместе с динамитом взорвали немецкие снаряды. Наступила очередь саперов. Миллера с головой накрыла вода. Он выкинул винтовку, заряды, оттолкнулся ногами от дна и поплыл к берегу.
«Тяжело было продираться через волны в намокшей одежде, ботинках, с противогазом и стальной каской. Когда вода стала по пояс, я поднялся на ноги. Меня шатало от дикой усталости.
Я все-таки доплыл до пляжа. Метрах в пяти от воды меня поглотила ослепительная белая вспышка. Помню только, что лежу на спине и смотрю в небо. Попытался встать. Не могу. И вдруг осознал: Господи, у меня нет ног. Я их не чувствовал, к тому же не видел из-за противогаза на груди. Повернулся на один бок, на другой, противогаз сполз. Я уже мог разглядеть ботинки. Дотянулся руками до колен. Слава Богу, ноги целы. Но мне было непонятно, почему они не двигались. Я их совершенно не осязал».
Миллера ранило в позвоночник. На «Омахе» он сделал последние шаги в своей жизни. Врачи не смогли поставить его на ноги.