День Десантника
Шрифт:
Стоило лестнице коснуться земли, как Флюг буквально слетел с нее, даже не утруждаясь цепляться за перекладины. Не говоря ни слова, мальчишки рванули к заветному дереву, на верхушку коего они поднялись, запыхавшись и пуская клубы пара.
Веховое дерево во дворе семейства Брока вымахало самое высокое на селе, и с него открывался прекрасный вид на окрестности Крута и бескрайние общинные поля Большой Пустоши. Собственно, вид был не столько прекрасным, сколько однообразным. До самого горизонта тянулись тоскливые белые простыни полей, кое-где прорванные оградами да скелетами кустов фрожевельника. Деревня выглядела не намного интересней: сотня повернутых к наветренной стороне
А вот с другой стороны, из каньонов Сырта выплеснулась дикая красная трава. Пока ее ползучие корни не донимали обитателей Крута, заросли никто не трогал. Что с них взять — дикие. И лишь когда побеги начинали воровать молодую смугу на полях, деревенские выволакивали из подвала дома старосты страшно вздыхающие топливными поршнями огнеметы и шли жечь зарвавшуюся поросль.
Три дня назад в каньоны нагрянули военные из города. Они выжгли посреди спящей травы огромные круги, которые тут же закрыли маскировочной сеткой. Всю работу проделали ночью, и наутро под натянутой тканью уже угадывались грозные очертания боевых треножников и уставившиеся в небеса стволы зенитных орудий. С тех пор к старосте и школьному учителю лишь один раз наведался офицер. Он прикатил на моноцикле с широченным ободом, способным пройти даже по глубокому снегу. Вокруг машины мгновенно собралась вся детвора и молодежь. Флюг, пнука съевший на военной технике, авторитетно определил в моноцикле модифицированный под условия Пустошей армейский разведывательный скутер «карнифекс». Потрепав по голове Флюга, все-таки осмелившегося уточнить у вышедшего от старосты гостя свои выводы, офицер уселся на моноцикл и укатил к каньонам.
О чем он говорил со старостой, так никто и не узнал. А на следующий день староста объявил комендантский час от заката и до часа длинных теней.
— Ну, что там наши? — первым делом спросил Флюг, оказавшись на вершине.
— А дрел его знает. — Брока снимал войлочный чехол с телескопа. — Пока тихо. Смотри!
Он аккуратно протер линзы бархоткой и принялся крутить верньеры, управляющие поворотным механизмом. Спустя пару мгновений Брока поманил Флюга щупальцем, уступив ему место у окуляра.
Небо еще не резало глаза дневной слепящей голубизной, но уже потеряло глубину, необходимую для наблюдения за звездами. В пропасти цвета индиго плыла отливающая металлом туша, очертаниями чем-то напоминающая земного водного хищника — кашалота, которого Флюг видел на картинках в ежемесячнике «Натуралист Солнечной системы». Вот только кашалот, окажись он около повисшей в небе над Крутом космической махиной, просто потерялся бы рядом с ней.
Время от времени из вздутых наростов корабельных сопел били струи огня. Капитан маневрировал в атмосфере, удерживая судно на недосягаемой для зениток высоте. И не будь у Броки такого мощного телескопа, вряд ли кто-либо смог бы различить горящие металлические буквы на усеянном заклепками боку левиафана.
Флюг же достаточно хорошо изучил земные алфавиты по военным журналам, чтобы прочитать надпись «Роджер Янг».
И еще он хорошо понимал, что означают распахнувшиеся в борту «Роджера Янга» люки, из которых показались короткие рыла десантных пушек.
Первый залп чередой вспышек озарил борт судна, выбросив в небо над Крутом два десятка покрытых нагаром цилиндров. Завороженный Флюг застыл, не в силах оторвать взгляд от несущихся
— Эй, да что там у тебя такое! — Брока оттер застывшего Флюга от телескопа и прильнул к окуляру. — Свенский дрел!
Оторвавшись от телескопа, Брока округлившимися глазами уставился на соседа.
— А наши-то что? — прохрипел он.
Как по команде оба приятеля развернулись в сторону зарослей красной травы. Силуэты треножников безмятежно застыли под маскировочными сетями.
— Проспали! — завопил Брока. — Как есть проспали, свенский дрел! Жубуны зимние!
— Что делать будем? — Флюг с трудом сглотнул.
— Что, что! — Брока подкатился к краю площадки. — Побежим к ним, предупредим!
Деревня словно вымерла — комендантский час старались соблюдать. Староста лично пообещал, что тот, кто его нарушит, отдаст четверть личной доли в общинный запасник. Но Флюг и Брока неслись вдоль заметенного поземкой тракта, не скрываясь, — ну какая, к дрелу, доля урожая, когда вокруг такие дела?
Грохот от первых врезавшихся в поля капсул они услышали уже на окраине. К монотонно рубящим морозный воздух ветрякам мальчишки добежали на подгибающихся ногах, но дальше пути не было.
Брока аж взвыл от отчаяния. Расстилающееся перед ними поле старого Никербока усеивали черные цилиндры, а новые сыпались с неба словно железный дождь. Врезаясь в землю, капсулы поднимали в воздух фонтаны снега, тут же тающего на раскаленных стальных боках.
— Может мы еще успеем? — В обращенных к Флюгу глазах Броки читалось отчаяние.
И тут земля под ногами мальчишек содрогнулась. На них обрушилась снежная волна, едва не засыпавшая их с головами.
Когда Флюг, отплевываясь, вынырнул из сугробов, на месте сарая, где Никербок хранил инструменты, зияла дымящаяся воронка. Из воронки криво торчал здоровенный цилиндр с намалеванным на боку синей краской прямоугольником, пересеченным двумя красными крестами — прямым и косым — с окантовкой. Краска от жара облупилась и дымилась, но рисунок все еще хорошо просматривался.
Издавая дикий скрежет, верхняя, торчащая над землей часть цилиндра начала отвинчиваться изнутри. Было видно около двух книтов блестящей винтовой нарезки. Флюг и Брока переглянулись, оставив попытки выбраться из снега. Винт, должно быть, вывинтился весь, и крышка цилиндра с влажным шлепком упала на подтаявшую взрытую почву. Круглое пустое отверстие казалось совершенно черным. Восходящее солнце било Флюгу и Броке прямо в глаза, когда за край цилиндра уцепилась рука в стальной перчатке.
— Да чтоб наш достославный капитан Ибанез свой хер миссис Ибанез совал с такой точностью, как он нами палит! — донеслось до окаменевших марсиан, и из люка показалась голова в полностью скрывающем голову шлеме с двумя красными стеклянными глазами и решетчатым рылом воздушного фильтра. — А это, ядрена вошь, комитет по встрече, что ли?
Джонни Рич всегда начинал дрожать перед высадкой. Колотило его нещадно, да так, что зубы стучали. Одно хорошо: через шлем этого никому не было слышно.
На самом деле высадки Джонни не боялся, тем более сегодняшней. Он давно уже понял, что дело не в страхе, а в ожидании. Ведь отстрел десантного снаряда — процедура скучная и рутинная. Бум — и снаряд покинул жерло пушки. А до приземления и развертывания ты просто сидишь и пялишься в надраенного до блеска орла на кирасе боевых доспехов «марк-VII», пристегнутого страховочной рамой напротив рядового Уильяма Буна. Разнообразие в полет до поверхности вносит лишь атмосферная тряска да мерно пощелкивающий шестеренками альтиметр.