День Дракона
Шрифт:
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, а потом чуд протянул руку, и шас крепко пожал ее.
— До конца?
— Да, до конца.
— Но обещание я тебе все равно верну, — твердо произнес Витольд.
— Зачем? — снова спросил Итар.
— Потому что помочь ты мне сможешь только одним способом.
— Каким?
— Расскажешь Сантьяге все, что произошло. Операция оказалась нам не по зубам, и те, кто будет чистить следы, должны иметь всю информацию.
Шас понял, что Ундер его не обманывает. Прозвучала настоящая просьба, последняя услуга,
— Когда я должен встретиться с комиссаром?
— После того, как позвонит дух, — ответил Витольд. — Послушаем, что он скажет, и тогда решим.
— Договорились.
— В таком случае вернемся к заклятию…
Компаньоны вновь сжали руки друг друга и почувствовали, как их пронзают иголочки магической энергии.
Москва, Ленинградское шоссе,
9 августа, среда, 14:27
Старый фордовский фургончик поскрипывал всеми своими соединениями, движок, за которым с недавних пор совсем перестали ухаживать, тарахтел громче положенного, однако пока что машина продолжала служить безалаберным хозяевам и послушно везла дикарей на Левобережную улицу. Пыхтела, скрипела, иногда выплевывала из выхлопной трубы клубы черного дыма, но ехала.
Со стороны фургон не привлекал к себе внимания, так что прав, тысячу раз прав был Урбек, поручая перевозку тюка с деньгами Красным Шапкам. Останови их дорожная полиция — документы, как и у любого жителя Тайного Города, окажутся в порядке. А встретившиеся по пути маги никогда не станут интересоваться, что тащат бедовые обитатели Южного Бутова.
Фургончик выглядел просто и даже блекло. Но вот внутри происходили события, на которые Урбек ну никак не рассчитывал.
Первые минуты путешествия, пока в лысых головах дикарей еще роились яркие воспоминания об увиденном на Шаболовке, Красные Шапки вели себя тихо. Даже робко. Сидели на лавках, изредка переглядывались, но молчали. И ждали, что вот-вот их остановят маги Великих Домов и начнут задавать страшные вопросы. А то и просто прикончат, обвинив в убийстве рыцарей и зеленых ведьм.
Однако чем дальше уезжал фургон от места кровавой схватки, чем приглушеннее становились воспоминания, тем более уверенно чувствовали себя дикари. Трубка достал общественную бутылку виски, сделал большой глоток и пустил национальный продукт по рукам. Отвертка замурлыкал себе под нос какую-то песенку. А Булыжник и вовсе приободрился до такой степени, что принялся размышлять, не потребовать ли у барыги надбавку за риск.
— Хорошо, что все вот так закончилось, да? — заискивающе произнес Маркер. — И убивать никого не стали.
— Что же в этом хорошего? — возмутился агрессивный Трубка. — Мне вона бутсу прокусили с пальцами и лодыжкой, а я за это не убил никого!
— Так ведь говорили же, что если шаса убить, то навы потом тебя в половник окунут, — напомнил боец.
— Но убить кого-нибудь надо, — кровожадно закончил Трубка.
— А давайте
— Почему это сразу Маркера? — заволновалась предполагаемая жертва.
— А зачем ты песенки поешь про то, что «не могу больше пить»? — осведомился Отвертка. — Глупые песни. И ваше подозрительные.
— Уйбуй, скажи, что меня убивать не надо! Я как раз обратно говорил, что челы глупые и подозрительные песни поют.
Булыжник, занятый вычислением на пальцах ожидаемой надбавки, глубокомысленно промолчал.
— Челы поют про то, на что у них мозгов хватает.
— Вот и я говорю: кретины. Уйбуй, правильно я говорю?
— Кретины, адназначна, — не стал спорить Булыжник. — Они даже без оружия по городу разгуливают. Как бараны.
— Видите! — победоносно выкрикнул боец. — Уйбуй со мной согласен! А вы меня убивать вздумали, предатели!
— Живи, Маркер, — махнул рукой Отвертка. — И помни, что ты мне теперь должен.
— За что?
— За то, что дышишь.
Маркер посопел, обдумывая заявление нахального бойца, но нестыковок в словах Отвертки не нашел: ведь действительно — дышит, значит, кому-то должен. Пришлось осведомляться:
— Сколько?
— Потом скажу.
Тема закончилась. Бутылка вновь прошла по кругу, и поддавшие дикари дружно уставились на лежащий посреди фургона тюк. Очень уж им хотелось знать, что же такое «прямоугольное, но не сахар», скрывалось под непрозрачным пластиком.
— Зачем он так нужен Урбеку? — невинно произнес Маркер, озвучив новую тему для разговора.
— Это его ящик, — протянул Булыжник.
— Вот и я говорю, — покивал Трубка. — Там чуды и люды поубивали друг друга, а он в ящик вцепился — и бегом.
— Это мы вцепились, — проворчал Отвертка. — И не бегом, а шагом. Он ведь тяжелый, зараза.
— У меня поясница до сих пор скрипит, — пожаловался Маркер.
— Да ты весь скрипишь, — хмыкнул прокушенный Трубка.
— Я говорил, что его убить надо, — припомнил Отвертка. — Достал уже нытик.
— Ящик убить?
— В ящике что-то не живое, но прямоугольное, — ответил боец. — Его не убьешь.
— А если сжечь?
— Дубина! — опомнился Отвертка. — Я ведь не о ящике, а о Маркере!
— А…
И вновь возникла пауза для виски. Однако разговор не закончился. Поддавшие Красные Шапки достаточно распалились и бросали на загадочный тюк плотоядные взгляды.
— А помните предание, как в Западных лесах сколотили ящик Кондоры? — вернулся к теме просвещенный Маркер. — Мне бабушка рассказывала.
— Не Кондоры, а Кондора, отца всех Красных Шапок, — поправил сородича Отвертка.
— Вроде там не «р» было… — припомнил Трубка.
— А потом еще все на ящик смотрели долго, не вытерпели, открыли, а оттуда чуды вылезли, — закончил Маркер.
— Дубина ты, — возмутился образованный Отвертка. — Не чуды вылезли, а люды дорогу через Западные леса построили. И нам стало кого грабить.
— Вот я и говорю: озолотились наши предки по-черному.
Дикари заинтересованно засопели.