День дурака
Шрифт:
Возле здоровенного валуна, похоже, отмечавшего выход на дорогу, стояла... машина. Самая настоящая, четыре колеса, кузов, предположительно - мотор. Шильдика Степа не разглядел, да и плевать ему было на шильдики - появление в армии Медведя тачки из его мира шокировало Вязова. Неужели они и ЭТО умудрились как-то освоить? Если так, то нужно сдаваться.
Ставка верховного главнокомандующего союзной армией размещалась в самом сердце... или в другой анатомической части, короче, на краю небольшого хвойного леса, у излучины ручья или небольшой речушки, впадавшей в Ресу. Стратегически
На небольшом пятачке размещались палатка типа шатер, несколько шалашиков, крытых лапником и сколоченные из подручных материалов грубовато, но основательно стол и пара лавок под навесом из плотной ткани. На двух скрещенных... оглоблях (ни одной телеги Вязов не видел, но ни с чем другим эти здоровенные деревянные штуки у него не ассоциировались) висел щит герцога Тамрийского: серебряный фон, алая лента, увенчанная короной и под этой гламурной виньеткой - оскаленная медвежья морда. Клыки - ровно с зубцы короны, до миллиметра! У художника было неплохое чувство стиля, подумал Вязов, да и с чувством юмора проблем не было.
Ничего похожего на стойку с топорами он не заметил, видимо, приближенные герцога свое оружие хранили ближе к телу, в своем временном жилище.
Заметив его интерес, Игор улыбнулся:
– Вот на такие ленточки вы обещали меня порвать?
– Не помню, - покачал головой Степа. Брови герцога взлетели вверх в веселом изумлении, - не помню, чтобы обещал порвать одного тебя, - невозмутимо продолжил Вязов, - все войско - да, было дело. Так я и не отказываюсь. Еще не вечер, Ваша Милость, солнышко не зашло.
Медведь спрятал улыбку, как того требовал этикет: когда поверженный враг хамит прямо в лицо, полагается облить его холодным презрением победителя.
– Подождем заката, - спокойно сказал он.
...Рыбу подали прямо в глине, источающую жар, изумительно пахнувшую смесью кострового дыма и рыбьего жира. Медведь плеснул в кубки вина на самое дно, и щедро долил водой, а потом сам, тяжелой рукоятью ножа, разбил глиняную корку. Когда она треснула, горячий жир брызнул на руку герцога Тамрийского. Но он даже не поморщился, и преспокойно запустил пальцы в белое мясо.
– Ешь, - сказал он, - Пей.
Степан не заставил себя долго просить, и в мгновение ока от здоровенной рыбы осталось одно воспоминание да глиняные черепки.
– Что за новое колдовство применил против нас барон Нортунг?
– спросил Игор, словно бы между прочим, - Его снаряды перевернули одну из боевых черепах.
– С чего ты взял, что я знаю об этом?
– сделал удивленное лицо Степа, - я не колдун.
– Ты издалека. Это новое колдовство тоже пришло издалека. Раньше мы его не знали.
– Почему ты решил, что я издалека?
– Степан поднял глаза, - Варек? Он - подсадная утка?
– Забавное сравнение, - кивнул герцог, - ты прав. Варек - мой человек.
– Следовало мне догадаться. Уж больно он был общительным.
– Так что это за колдовство?
– Игор выпрямился и выложил руки на стол, давая понять, что шутки закончились, и он намерен добиться
– "Есть такой порошок. С ним взлетать хорошо. Называется - порох", - процитировал Степа детскую песенку, - Но у него сложный состав. Мне он неизвестен.
– Мой господин... Он не лжет, - тихо проговорил тот самый молодой паренек, которого Степа обозвал студентом.
– Но в Арсе есть человек, которому известен секрет изготовления пороха?
– новое слово Игор произнес немного неправильно, - Это так?
– Нет. Порох прибыл сразу, готовым.
– Это ложь, - так же негромко и так же уверенно отметил молодой.
– Я хочу говорить с этим человеком. Я готов своим словом пообещать ему неприкосновенность и королевскую награду. Арс падет - вы не удержите его, - Степа хотел что-то сказать, но герцог вскинул руку и Вязов, неожиданно для себя, прикусил язык. С аристократией крови он раньше не общался, и был неприятно поражен тем, какой властью обладает даже безмолвный приказ человека, рожденного и воспитанного, чтобы отдавать приказы, - Твой ответ мне неинтересен. Я хочу знать ответ того, кто начинил обычные глиняные горшки этой смесью, словно зачерпнутой из жерла горячей горы.
– Это будет трудно, - заметил Вязов.
– Нет, - герцог пожал плечами.
– если ты назовешь мне имя.
– А если откажусь?
– Умрешь. Прямо сейчас. У нас нет с собой ритуального топора, но, полагаю, любой сгодиться.
Степе стало слегка не по себе. Но он постарался отогнать пораженческие мысли, убеждая себя, что Медведь просто "берет его на понт".
– Все когда-нибудь умрут, - пожав плечами, произнес он, надеясь, что лицо не выдаст, - сегодняшнее утро ничем не хуже завтрашнего вечера.
– Лжет?
– Игор обернулся к своему юному помощнику.
– Лжет, - кивнул тот, - Смерти он не хочет и боится, - герцог уже, было, улыбнулся, но юноша добавил, - только ничего этот страх не значит. Он все равно тебе имени не скажет.
– Умрет?
– удивился Игор.
– Умрет, - подтвердил юноша.
– Ты же говорил, что он боится?!
– Очень боится. Но не отступит... Он... Ваша милость, он применяет какую-то очень сильную технику для подавления страха...
– Эта техника называется совесть, - буркнул Степа, раньше других сообразивший, что топор и плаха откладываются, и испытавший неимоверное облегчение. Умирать ему совсем не хотелось.
– Как тебя зовут?
– запоздало поинтересовался герцог.
Вспомнив всю ту лабуду, которую Вязов слышал от палача с чародеем, относительно имен, он секунду поколебался... но представился. Все же с герцогом разговаривает, не с продавцом в ларьке.
– Степан.
На сей раз "детектор лжи" ограничился кивком.
– Ты не веришь в то, что, зная имя, с человеком можно сделать все, что угодно?
– улыбнулся герцог.
– В том месте, откуда я родом, имени недостаточно. Чтобы что-то сделать, нужна еще фамилия, номер паспорта и карточка социального страхования. А с одним именем ничего не сделаешь - не одну собачку Шариком зовут...