День гнева. Часть 1, 2

Грибова Ольга

 Ева приказала себе сосредоточиться на розыске ключа от сейфа. С чудесным образом усиленным зрением она разберется позднее. Поиски не заняли много времени. Ключ будто поджидал ее. Даже ящики не понадобилось обыскивать. Он лежал на краю стола и точно нашептывал Еве: «Бери меня, я весь твой». Она схватила медный ключ размером со шляпную иголку и зажала его в кулаке. Металл приятно холодил ладонь, и Ева ощутила себя Буратино. Вот он ее золотой ключик. Он приведет ее к дверце, за которой прячутся секреты странной семейки. А когда

у нее появятся доказательства их криминального прошлого, она обратится в полицию, и ее раз и навсегда избавят от жутких родственников. Ева захмелела от подобной перспективы, прямо как мать, выпившая полтора литра пива.

В спальне Сергея Ева провела несколько минут. Вряд ли ее хватились. Видимая часть коридора второго этажа была пуста. Снизу из гостиной не доносились голоса: братья разошлись по комнатам.

Около десятка шагов отделяли Еву от безопасной территории ее спальни. Но сперва надо было преодолеть поворот. Дыша через раз, она шагнула за угол и едва не вскрикнула, наткнувшись на загадочно улыбающегося Алекса. Перед парнем выше ее минимум на двадцать сантиметров она ощутила себя маленькой и никчемной. Он мог раздавить ее, как букашку.

— Не спится? – голос Алекса был пропитан ядом, и даже невинный вопрос звучал как приговор.

— Решила пройтись перед сном, — Ева прикусила язык, сообразив, какую глупость сморозила.

— С каких пор прогулка по дому способствует здоровому сну?

Она выдавила из себя кривую улыбка и всерьез задумалась: не закричать ли? Но Алекс прислонился к стене, освобождая проход. Она набралась храбрости и прошмыгнула мимо, втянув голову в плечи. Вслед ей донеслось язвительное: «Спокойны ночи, сестренка». Только Еве было все равно. Ключик-то у нее!

…Назавтра вернулся Сергей и первым делом вызвал Алекса, Макса и Вику на допрос; на пару с ним в дом прокрался молчаливый ужас. Поначалу Ева думала, что подростки испытывают благоговейный трепет перед отцом, то теперь она уверилась: ими руководит страх. В их глазах застыло паническое выражение. Они вздрагивали от громких звуков и озирались по сторонам, словно ожидали нападения. Бесконечно уверенный в себе Алекс в присутствие отца превращался в исполнительного солдата, лишенного воли и способности мыслить. И дело было вовсе не в сыновнем почтении.

 Ева сидела на заднем дворе (прогулки официально внесли в распорядок дня), когда Алекс жестом пригласил ее следовать за ним. Он вел ее к Сергею в кабинет. Сердце запульсировало в груди. С тех пор как она украла ключ от сейфа, ей не представилось шанса им воспользоваться и вернуть его назад тоже не получалось. Рано или поздно отец должен был обнаружить пропажу и этот день, возможно, станет для нее последним. Ступая по натертому мастикой паркету, Ева понимала, что в конце пути ее не ждет ничего хорошего. Алекс открыл перед ней дверь и пропустил в кабинет, но сам не зашел.

Днем кабинет преобразился. Во время

обыска он показался ей неуютным и мрачным, но при свете дня она была вынуждена признать, что изменения, внесенные Сергеем, пошли кабинету на пользу. Он стал как будто шире и светлее. В этой комнате не могло произойти ничего дурного. Ева почти уверилась в этом, но буравящих взгляд отцовских глаз развеял иллюзию.

Сергей устроился за столом, сложив руки, как школьник за партой. Его неестественная поза наталкивала на мысль, что предстоящий разговор ему также неприятен, как и ей.

— Как поживаешь?

 Он не предложил ей сесть, хотя она бы с удовольствием дала передохнуть ослабевшим мышцам, но устроиться в кресле без приглашения было рискованно.

— Пытаюсь привыкнуть, — призналась она.

— И как? Получается?

— Не особо.

 Они замолчали. Ева переминалась с ноги на ногу, не зная куда себя деть.

— Посмотри в окно, — предложил хозяин кабинета.

Ева повиновалась. Шагнув к высокому окну в викторианском стиле, она выглянула на улицу. По дороге проносились машины, прохожие спешили по делам. Жизнь шла своим чередом. Ева точно смотрела на далекий от реальности фильм, как если бы от людей ее отделяло не тонкое стекло, а целая вселенная.

 Сергей подошел к Еве сзади и положил руки ей на плечи, как в первый день их знакомства. Но (неслыханное дело!) ей не хотелось отстраниться. Было в его жесте что-то до боли родное. Она отдавала себе отчет, что его чувства к ней не изменились. Он по-прежнему люто ее ненавидел, и доказательств тому предостаточно. Но на краткий миг Ева позволила себе обмануться и представить, что Сергей и правда ее любящий отец.

— Бессмысленная суматоха. Верно?

 Он не ждал отклика, продолжив развивать тему:

— Посмотри на них: суетятся, бегут куда-то, копошатся. Все ради мелких никчемных целей, которые даже им самим не так уж интересны и важны. Люди забыли о Боге. В них нет веры. Так с какой стати Бог должен помнить о них?

Она не нашлась с ответом. Откуда ей знать, что думает о людях какой-то там Бог? Не факт, что он вообще существует.

Сергей убрал руки с плеч Евы и вернулся к столу.

— Но мы другие. Ты – другая.

— Почему? – Ева отвернулась от окна. Ей стало противно смотреть на прохожих, будто они занимались чем-то непристойным.

— По праву рождения.

— То, что я ваша дочь, хотя я не до конца в это верю, не делает меня особенной. Вы такой же человек, как и все.

— Ты слишком мало знаешь. Но всему свое время. Скажи мне, девочка, ты не замечала в себе перемен? Может, за последние дни случилось что-то такое, чему ты не находишь объяснений?

Ничего похожего не приходило на память, разве что… Сергей уловил ее сомнения и обрадовался:

— Все-таки что-то было. Расскажи мне. Ты почувствовала в себе дремлющую силу?