День гнева
Шрифт:
– Словоблудишь, - понял Смирнов.
– Подходящее занятие для бывшего оперативника.
– Чаю хотите?
– не реагируя на выпад, предложил Сырцов.
– Хочу.
Он, готовя чай, мотался по квартире - разжигал газ, полоскал заварной чайник, расставлял чашки, выбрасывал на журнальный столик многочисленные яства, в виде сахара и печенья, а недвижимый в кресле Смирнов, упершись подбородком в рукоять палки и только поводя глазами, осматривал апартаменты бывшего милиционера. Когда Сырцов разлил крепкий чай по
– Ты, вроде, и не рад мне, Георгий?
– Просто ошалел от неожиданности. Обождите самую малость, сей момент приду в себя и сразу же хвостом завиляю, и в щеку лизну.
– Понятно. Себя не любишь, меня не любишь, никого не любишь, догадался Смирнов и завершил безынтонационно: - Ай, ай, ай.
– Как у моря живется, Александр Иванович?
– Как и у реки, как и у ручейка, как и у лужи. Великолепно.
– Тогда по какой причине в Москве опять?
– Хочешь знать, зачем я к тебе пришел? Ты ведь мне однажды жизнь спас, Георгий...
– Хотите сказать, что нанесли мне визит вежливой благодарности? перебивая поинтересовался Сырцов.
– Это лишь всего присказка была, а ты перебил. Давай чай допьем, а потом поговорим, - предложил Смирнов.
Они истово, по-московски, гоняли чаи. Допили, повеселели. Сырцов, убирая посуду со столика, мимоходом глянул в окно. В свете предподъездного фонаря рядом со своей семеркой увидел знакомую "Ниву".
– Спиридоновская, Александр Иванович?
– Она. А "семерка" твоя?
– Прокатная. Опять какую-нибудь кашу завариваете?
– Заваривают всегда другие. Мы ее расхлебываем.
Сырцов отнес посуду на кухню, протер столик, вновь уселся на диван и, рассмотрев наконец сильно сдавшего за год Смирнова, спросил:
– Теперь прилично спросить у вас, зачем вы ко мне пришли?
– Вполне. Отвечаю: повидаться.
– С целью?
– додавливал Сырцов.
– Узнать в какой ты форме.
– Имеется нужда в профессионале?
– Пока нет, - успокоил его Смирнов.
– Ты почему из МУРа ушел?
– Я не ушел. Меня вышибли.
– Что - с шумом, с треском, с приказами по МВД?
– удивился Смирнов.
– Да нет. Тихо давили. И додавили. Пришлось хлопнуть дверью. Вы ведь наверняка знаете, как это делается. Сами начальником были.
– Леонид Махов?
– догадался Смирнов.
– И он тоже. А ведь вроде по корешам были.
– Причина?
– Вы, - легко назвал причину Сырцов.
– И вся та прошлогодняя история. По вашей подаче я полез дальше, чем надо было.
– Кому надо было?
– А вы не знаете?
– Ну, а сейчас, после августа, не пытался возвратиться?
– Не имею желания. Мне и так хорошо.
– Телок пасти?
– полюбопытствовал Смирнов.
– Коров, - поправил Сырцов и спросил напрямик: - Вы что -
– Весь день.
– Ишь ты!
– восхитился Сырцов.
– А я и не трехнулся. Вот что значит школа!
– В частном агентстве каком-нибудь служишь или так - вольный стрелок?
– Без вывески. По рекомендациям.
– А рекомендует кто? Бывшие твои клиенты?
Сидели, мирно беседовали, глядя друг на друга. Невеселыми глазами Смирнов, не хорошими - Сырцов.
– Какого черта вы меня цепляете, Александр Иванович?
– Я не цепляю, Жора, ей Богу, не цепляю. Мне по свежаку все это интересно до чрезвычайности.
– Ты что - сейчас для мужа компру на жену собираешь?
– Я исподним не занимаюсь. Охрана. Какая-то шпана намекнула ему, что они запросто могут похитить его драгоценную половину.
– Не любишь и его, - понял Смирнов.
– Кто он?
– Воротила. Банк, биржа, акционерное совместное предприятие.
– Сергей Сергеевич Горошкин, - вспомнил Смирнов.
– А я его зав. отделом помню.
– А какое это имеет значение?
– Никакого, Жора. И сколько он тебе платит?
– На две бутылки водки "Распутин" в день. И расходы.
– Пятьсот в день, значит. Чуть больше моей месячной пенсии, - проявил осведомленность о ценах в коммерческих магазинах Смирнов.
– Неплохо для начала.
– Вообще неплохо, - поправил его Сырцов.
– Вообще, конечно, неплохо. Только почему тебе нехорошо?
– Все-таки, зачем вы ко мне пришли, Александр Иванович?
Смирнов, тяжело опираясь на палку, поднялся. Эхом отозвался:
– Вот и я думаю - зачем?
В дверях остановившись, еще раз осмотрел Сырцовскую квартиру.
– Тебе сколько сейчас, Жора?
– Двадцать девять. А что?
– Я до тридцати девяти с мамой в одной комнате жил. В бараке.
Не нравился нынче Сырцову отставной полковник. Сильно раздражал.
– А первобытные люди в пещерах жили. В одной - всем племенем.
– И без удобств, - дополнил картинку доисторической жизни Смирнов. И в последний раз осмотрев - не сырцовскую квартиру, а самого Сырцова, резюмировал печально: - Говенно ты живешь, Жора.
Кивнув только, сам открыл дверь и удалился.
3
Десятый час всего, а Москва пуста. Еще тепло, еще начало сентября, еще гулять по улицам, да любоваться, как в сумерках светятся желто-зеленые деревья, а Москва пуста. Конечно, может район такой - проспект Вернадского - с бессмысленными просторами меж фаллических сооружений кегебистских институтов, с предуниверситетским парком, с лужайками вокруг цирка и детского музыкального театра, но Комсомольский, но Остоженка... Длинноногая "Нива", ведомая Смирновым, свернула в переулок и покатила вниз, к Москва-реке, не докатила, остановилась у презентабельного доходного дома.