День их возвращения. Враждебные звезды
Шрифт:
– Откуда вы знаете?
Эраннат проигнорировал вопрос.
– Я мог бы понять гнев в начале оккупации, - сказал он, - если впоследствии он остыл, когда Имперский наместник оказался мягок. Вместо этого… У меня сложилось впечатление, что вы - аэнеанцы, восприняли ваше поражение с долей смирения, но с тех пор ваши мятежные эмоции возросли; а не имея, в действительности, надежды на независимость, вы превращаете их в фантазии. Почему?
– Я полагаю, вы пришли в замешательство, а сейчас начинаете приходить в себя. А могли бы эти надежды быть не совсем дикими?
– Ивар пристально посмотрел на существо, которое неуклюже, почти болезненно,
– Что вы имеете в виду, говоря мне, что я должен стать мягким Имперским поданным? Вы, иттриане, - из свободного народа охотников, какими себя вы считаете - от нашей Империи однажды уже лишились многих своих владений. Что же вы пытаетесь читать мне проповеди?
– Ничего. Как я уже объяснял ранее, я ксенолог, специализирующийся в антропологии, здесь я собираю данные о вашем народе. Я путешествую неофициально, хайай, нелегально, чтобы избежать ограничений. Было бы неразумно сказать больше хотя бы потому, что вы не посчитали нужным раскрыть свои собственные отношения с властями. Я задаю вопросы для того, чтобы получить .ответы, которые могут помочь мне понять настроения аэнеанцев. Достаточно.
Когда Иттрианин заканчивал на этом слове, он заканчивал дискуссию. Ивар подумал: "Почему бы иттрианину не притвориться, что он безобиден? Б данном случае это поможет, его могут просто депортировать, если Импи удастся его поймать… Вероятно, он шпионит, не больше. Но если я смогу, убедит его рассказать у себя дома, что мы действительно боролись год за годом за свою свободу, они оказали бы нам какую-нибудь помощь - может быть, они бы могли оказать ее!"
И этот разгоревшийся в нем внутренний огонь надежды перешел в большое сияние, так как они были недалеко от лагеря, недалеко от Фраины.
А затем…
Они вошли в толпу, снующую между увядшей радуги палаток. Пампы над головой спорили с яркостью звезд. Над центром поля вращающийся цилиндр с цветными панелями отбрасывал яркий свет: красный, желтый, зеленый, синий, пурпурный. Свет лихорадочно пульсировал, освещая на тела и лица зевак. Торговец предлагал свой товар, зазывала расхваливал игру судьбы, повар - изделия со специями, чьи запахи наполняли воздух в округе. На помосте танцевали три девушки. Хотя их выступления были бесплатными, предполагалось, что у мелких городских лордов найдутся ливры - монетки которые они сложат у этих прыгающих ножек. Слепые и убогие музыканты выдавали мелодию, которая заставляла слушателей пускаться в пляс. Никакого алкоголя или других наркотиков не было видно, и, все же, трезвый речной люд смешался с тинеранцами в шумном товариществе. Изумленные, как дети, выступлением фокусника или жонглера, оседлые выкрикивали возгласы одобрения, махали руками и веселились. То здесь то там, усевшись на фургоны, смотрели представление талисманы удачи Вэйбрейка.
Внутри Ивара поднялась теплая волна: "Мой народ, моя радость".
И вдруг он увидел Фраину, почти раздетую, устроившуюся возле местного среднего возраста, чье одеяние выдавало в нем богатого фермера. Взгляд его пылал желанием.
Ивар остановился. Внезапно рядом с ним встал Эраннат, пытаясь высвободить крылья.
– Что происходит?
– сквозь шум воскликнул Ивар. Он словно почувствовал удар ниже пояса, Ивар знал это ощущение. Сплошь и рядом, как только представлялась возможность, женщины кочевников флиртовали с местными.
Но не
Она что-то ворковала. Свет выхватил иссиня-черные волосы, красную кожу, манящие большие глаза, зубы между полуоткрытыми губками. От нее струился дух женственности.
– Отпусти мою девушку, - взвизгнул Ивар. Одним броском Ивар сшиб мужчину с ног. Это
разозлило других фермеров, они повскакивали на ноги, но нож в руке Ивара несколько охладил их пыл. Направляемое сильным и умелым воином - это тяжелое лезвие могло запросто перерезать человеку руку в запястье или пройти сквозь ребра до сердца.
Селянин это понял. Огромный человек, привыкший командовать, он держался твердо. Хотя фермер не был вооружен, он встал в низкую стойку, которую помнил со времен военной подготовки.
– Убирайся, пустоголовый, - приказала Фраина.
– Нет, гулящая!
– Ивар отбросил ее в сторону, Фраина сразу же вскочила, а он резко повернулся к противнику и тут в долю секунды понял, что ему не следует убивать этого мужлана, что она сама заманила его, но… пустая рука сжалась в кулак, и Ивар нанес удар в зубы. Фермер выдержал удар, разбивший ему лицо, и завопил:
– На помощь! Мирные люди!
– Это был сигнал тревоги. В маленьких городках не было регулярной полиции, но добровольцы тренировались и патрулировали вместе, они живо откликались на подобные призывы.
Фраина до крови расцарапала Ивару щеку.
– Что ты творишь?
– пронзительно закричала она. За ее криком последовал клич по-хаисунски.
Фермеры старались держаться вместе. Мужчины Поезда пытались отразить нападение, разбросать их. Раздавались проклятия и крики.
Миккая из "Красной крыши" проскользнул сквозь толпу, направляясь к месту драки. За поясом у него было полно ножей.
– Ил-крозны я, - прокричал он.
Фраина указала на Ивара, который находился в конце фургона.
– Вахабо!
– И громко по-англикски: - Убей мне эту собаку! Он ударил меня - твою сестру!
Рука Миккая дернулась. Нож просвистел у уха Ивара, воткнулся в панель и задрожал.
– Стой, где стоишь, - приказал тинеранец.
– Брось свой нож. Или я убью тебя.
Ивар отвернулся от врага, который больше не имел для него значения. Горе пронзило его.
– Но ты мой друг, - сказал он.
Фермер ударил Ивара по шее и пнул уже лежачего. Фраина светилась радостью победы, подскочила, чтобы взять парня под локоть, воспевая его мастерство. Миккая метал нож за ножом, образуя из них круг, и прокричал, когда привлек внимание толпы:
– Мир! Мир! Нам не нужен этот чужак. Мы выбрасываем его. Вы хотите взять его в тюрьму? Прекрасно, берите. Давайте продолжим развлечения.
Ивар сел. Он не замечал боли в избитом теле. Фраина и Вэйбрейк были для него потеряны. Он не мог понять почему, как не понял бы, отчего вдруг у молодого мужчины начался сердечный приступ.
Но жизнестойкость воина оставалась. Он увидел приближающиеся ноги, обутые в форменные ботинки и понял, что патруль собирается забрать его. В сознание его мгновенно промелькнуло, что тогда Импи смогут получить сообщение о нем.
Нож его лежал на земле. Ивар схватил его, вскочил на ноги и выпрямился. Из глотки его вырвался боевой клич.
– С дороги!
– завопил он и бросился в круг мужчин. Если бы возникла необходимость, он бы прорубил себе дорогу.
Как из пушки выстрелили крылья, сотрясся воздух, раскачивая лампы. Эраннат поднялся в воздух.