День империи
Шрифт:
– Надеюсь, он вам не помешает?
В ответ Виктор даже не обернулся, чтобы напоследок ещё раз взглянуть в лицо проповедника.
– Пусть сидит сколько захочет. Я всё равно не задержусь здесь больше чем на пять минут.
Они оставили его на одной из деревянных скамеек за спиной Виктора и бывший тиран, в бессильной злобе сжав кулаки, начал тихонько бормотать какие-то ругательства и угрозы.
На вкус подземный гриб был больше похож на кусок резины чем на нормальную пищу. Впрочем, блюдо из него получилось вполне питательным и содержащим достаточное количество протеинов, что в данной ситуации с лёгкостью компенсировало все его гастрономические
Всё время пока Виктор ел, Фиона неподвижно сидела на одном месте. На первый взгляд казалось, что она зачем-то внимательно прислушивается ко всем скрипам и шорохам, что доносились извне. Но на самом деле, оказывается, звуки волновали её меньше всего. Это было нечто другое. Она словно впитывала всем телом какую-то странную энергию. Энергию невидимую и совершенно непостижимую для всех остальных людей.
Когда с обедом было покончено, она вновь заговорила своим тихим, спокойным голосом:
– Я чувствую в тебе боль. Тяжелую и ужасную боль, затмившую собой все остальные чувства. В центре этой боли я обнаружила девушку, которую ты любил и которую потерял.
– Да я любил её,- Виктор вдруг резко отвернулся к стенке и закрыл лицо руками,- Я обожал её... я жил только ей одной. Для меня больше не существовало ничего на всём свете. Я был счастлив каждое мгновение, что находился рядом с ней, я засыпал и просыпался с одним её именем, я смотрел на нее, а затем закрывал глаза и передо мной отчётливо возникал её чудесный образ. А теперь... её нет...
Правая рука полезла в карман и бережно извлекла оттуда небольшую, мятую фотографию.
– Вот... все, что у меня от неё осталось.
Виктор долго рассматривал на снимке её светлые волосы и такую дорогую, радостную улыбку. Когда по жесткой и огрубевшей мужской щеке потекла первая слеза, он неожиданно почувствовал на своём затылке чей-то холодный взгляд. Мгновенно обернувшись назад, он увидел О'Жея. Тот, правда, тотчас спрятал своё лицо, но достаточно было и короткой доли секунды, чтобы заметить его злобные и мстительные глаза, прикованные к нему и к изображению его любимой на листке бумаги.
Фотография медленно легла на деревянный стол. Иона коснулась её кончиками пальцев и покачала головой.
– К сожалению, я не могу видеть то, что запечатлено на снимке. Просто ещё раз подумай о ней. Вспомни все, что у тебя с ней связано, а затем дай мне свою руку.
– Прости... я совсем забыл.
Виктор протянул свою большую и сильную ладонь и сжал в ней ладонь слепой девочки. В тот же миг в память, словно ураганом, ворвались прежние чувства и переживания. Словно какая то необыкновенная сила окунула его в прежнюю жизнь, туда где он был так безумно счастлив. Он уже не мог контролировать себя. Эмоции взяли верх над разумом, но тут неожиданно всё прекратилось. Фиона с большим трудом высвободила свою ладонь от, держащей ее, железной хватки. Теперь она была сильно взволнована, а через некоторое время выражение её лица стало таким же печальным, как и у, сидящего напротив, Виктора.
– Я видела её и я видела тебя. Такие чувства достойны восхищения. Человек который ТАК любил, должен знать настоящую
– Я сделал для них все, что мог. Больше я вам не нужен. Вы можете спокойно жить и работать дальше, я - нет.
– Но ты ещё не знаешь самого главного. Те несколько рабовладельцев, что ты уничтожил на арене, были лишь небольшой частью банды О'Жея. Главные их силы находятся в Верхнем Городе. Они сопровождают рабов на раскопки и совсем скоро они спустятся вниз и жестоко накажут нас за этот бунт. Эти звери вырежут всё население Беверли Хиллз, а затем, в течении всего нескольких рейдов по канализации, в короткий срок наберут себе столько же новых работников.
– Какова их численность?
– Около пятидесяти бойцов.
Несколько секунд Виктор о чём-то сосредоточенно думал, а затем вдруг резко поднялся и развернулся к выходу.
– Я устал бороться с неизбежностью. Какой в этом смысл? Мы всё равно все погибнем, если не сейчас, так в самое ближайшее время.
В ответ Фиона больше не проронила ни слова. Она, как и прежде, продолжала неподвижно оставаться на одном месте и только на её лице неожиданно появилось выражение глубокого разочарования к человеку, которого она ещё совсем недавно считала настоящим героем.
– Ступай. Нам с тобой больше не о чем говорить. Может быть, я ошибалась, случайно приняв тебя за кого-то другого. В любом случае - удачи тебе в твоём нелёгком пути.
Виктор напоследок ещё раз посмотрел на эту задумчивую, маленькую девочку, сидящую в одиночестве за длинным, деревянным столом. Было что-то странное и неземное в её прекрасных, больших глазах, направленных в бескрайнюю пустоту. Он хотел было ещё сказать ей что-то, но так и не смог. Вместо этого он отвернулся и спешно пошагал прочь по длинному, темному коридору.
Арена цирка встретила его полным безмолвием. Здесь по прежнему было полно людей, но теперь среди них уже царило какое-то жуткое оцепенение. Они словно замерли и в темноте казались безжизненными каменными статуями. Было похоже, что они уже знают о своей участи и готовы были кротко и безропотно встретить неизбежную смерть. Самое страшное, что некоторые из них, даже сейчас по привычке продолжали работать. Какая-то уже немолодая женщина, низко согнувшись и с трудом передвигая ногами, несла на спине тяжёлую корзину полную подземного гриба. Виктор внимательно присмотрелся и узнал её лицо. Когда-то он видел её на экране. Это была Стелла-Афина, суперзвезда большого кино. До войны она получала за съёмки огромные гонорары, ее обаянию поклонялись миллионы и только ей одной признавались в любви богатейшие люди планеты. Теперь же несколько лет рабства и тяжёлого труда превратили её в морщинистую старуху. От прежней красоты не осталось и следа и единственное на что она была ещё пригодна, так это таскать туда-сюда корзины с тяжестями.
Теперь Виктора, казалось, уже никто не замечал. Рабы отворачивались, когда он проходил мимо. Это было странно и ненормально. Недавний герой и спаситель в мгновение ока превратился для них в предателя и негодяя. Он прошёл через всю арену и готов был уже навсегда покинуть Беверли Хиллз, как неожиданно что-то словно заставило его остановиться и посмотреть направо. В темноте, на одной из зрительских скамеек сидели двое. Девушка тихонько всхлипывала, парень, пытаясь успокоить, нежно обнимал её за плечо.