День исповеди
Шрифт:
— А то сообщение, которое он оставил на вашем автоответчике… вы его, значит, стерли…
— Если бы я знал, как повернутся дела, то, конечно, не стал бы этого делать.
Фарел неожиданно остановился. Они сейчас находились совсем рядом с серым «фиатом», и Гарри отчетливо видел, как водитель и сидевший рядом с ним пассажир разглядывали его. Водитель был молодым; он всем телом подался вперед, как будто надеялся, что вот-вот случится нечто такое, что потребует его вмешательства.
— Мистер Аддисон, вы ведете себя так, будто не знаете, где находитесь.
Фарел растянул губы в ленивой улыбке, а потом
— А что, я должен это знать?
— Виа Омбреллари, сто двадцать семь. Этот адрес ни о чем вам не говорит?
Гарри окинул взглядом улицу. Синий «форд» стоял на том же месте. Гарри вновь посмотрел на Фарела.
— Нет, ни о чем.
— В этом доме жил ваш брат.
9
Квартира Дэнни, находившаяся на первом этаже, оказалась маленькой и поистине спартанской. В гостиной, окно которой выходило в крошечный внутренний дворик, из мебели имелись кресло для чтения, маленький письменный стол, торшер и книжный шкаф, причем все это выглядело так, будто было принесено если не с помойки, то в лучшем случае с самой дешевой барахолки. Даже книги будто прошли через много рук; по большей части они были старыми и касались истории католицизма; Гарри бросились в глаза названия: «Последние дни папского Рима, 1850–1870», «Plenarii Concilii Baltimorensis Tertii», [10] «Церковь в христианской Римской империи».
10
«Третья пленарная сессия в Балтиморе» (по организации богословского диалога между католической и православной церквями, 2000 г.).
Спальня оказалась еще скромнее — узкая кровать, прикрытая одеялом, а рядом с ней, вместо тумбочки, низенький комод, на котором стояли лампа и телефон. Гардероб был столь же жалким, а содержание его — соответствующим. Комплект стандартного одеяния католического священника — черная рубашка, черные брюки и черный пиджак — все на одних плечиках. Рядом джинсы, рубаха в крупную клетку, поношенный спортивный костюм и стоптанные кроссовки. В выдвинутых ящиках комода можно было разглядеть белый воротничок из облачения священника, выцветшее от многочисленных стирок нижнее белье, аккуратно сложенный свитер и две футболки, одна из них с эмблемой католического колледжа в Провиденсе.
— Все осталось точно в таком же виде, как и было в день его отъезда в Ассизи, — вполголоса сообщил Фарел.
— Где лежали патроны?
Фарел провел его в ванную, где оказался еще один старенький комод. Все замки на ящиках были взломаны, по всей вероятности, полицией.
— В нижнем ящике. Возле задней стенки, за всякими туалетными принадлежностями.
Гарри несколько секунд смотрел на комод, затем повернулся и через спальню медленно прошел в гостиную. Там он увидел на верхней полке книжного шкафа незамеченную им прежде крохотную электроплитку. Подле нее стояли чашка с ложкой и банка с растворимым кофе. Вот и все. Ни кухни, ни нормальной плиты, ни холодильника. Похожую квартирку он снимал на самых
— Его голос…
Гарри резко обернулся. Фарел стоял в двери спальни и откровенно разглядывал его; бритая голова ватиканского полицейского неожиданно показалась Гарри непропорционально большой по отношению к телу.
— Голос вашего брата, записанный на автоответчик. Вы сказали, что он показался вам испуганным.
— Да.
— Как будто опасался за свою жизнь?
— Да.
— Он называл какие-нибудь имена? Ваших общих знакомых? Родственников? Друзей?
— Нет, никаких имен.
— Подумайте хорошенько, мистер Аддисон. Вы очень давно не слышали голоса брата. И в этот раз он казался словно не в себе. — Фарел подошел ближе, его голос звучал уверенно и требовательно. — Людям свойственно упускать из виду подробности, когда они думают о чем-то другом.
— Если бы он называл хоть какие-то имена, я сообщил бы их итальянской полиции.
— Он сказал, зачем едет в Ассизи?
— Он ни словом не упомянул Ассизи.
— А какие-нибудь другие города, — продолжал наступление Фарел, — в которых он был или собирался побывать?
— Нет.
— Даты? Число. Или какое-то определенное время…
— Нет, — сказал Гарри. — Ни даты, ни времени. Ничего подобного.
Фарел вновь пристально уставился ему в глаза.
— Вы точно уверены, мистер Аддисон?..
— Да. Абсолютно точно.
Разговор, в котором вновь стало нарастать напряжение, прервал резкий стук в дверь. Затем она открылась, и на пороге появился тот самый водитель серого «фиата», которому не терпелось что-нибудь сделать. Фарел обратился к нему по имени — Пилжер. Он был даже моложе, чем показалось Гарри на первый взгляд, с лицом юноши, только-только вышедшего из подросткового возраста и еще не привыкшего бриться. Следом за ним вошел священник. Тоже молодой, вероятно не достигший тридцати, высокий, с темными курчавыми волосами и черными глазами за очками в черной же оправе.
Фарел обратился к нему по-итальянски, выслушал ответ, после чего вновь повернулся к Гарри.
— Мистер Аддисон, это отец Бардони. Он работает в штате кардинала Марчиано и был знаком с вашим братом.
— Я немного знаю английский, — извиняющимся тоном, со смущенной улыбкой (и сильным акцентом) сказал отец Бардони. — Позвольте мне выразить вам мои глубокие соболезнования…
— Спасибо…
Гарри кивнул, действительно испытывая искреннюю благодарность. Впервые за все время его пребывания в Италии Дэнни был упомянут вне прямой связи с убийством.
— Отец Бардони приехал из морга, куда были доставлены останки вашего брата, — вновь взял на себя инициативу Фарел. — Все необходимые документы уже оформляются. Завтра они будут готовы, и вы сможете их подписать. Отец Бардони проводит вас туда. И на следующий день в аэропорт. Для вас уже забронировано место в первом классе. Останки отца Дэниела будут отправлены тем же самолетом.
— Спасибо, — повторил Гарри.
Сейчас ему больше всего на свете хотелось избавиться в конце концов от неуместных подозрений и нескромного внимания полиции и отвезти Дэнни домой, чтобы похоронить.