День, когда пришли марсиане
Шрифт:
В воображении Сэма фейерверками вспыхивали мечты о том, как он обретет имя как сценарист, и все такое прочее, и - чем черт не шутит?
– даже о столике на церемонии вручения Оскара.
Он выехал со стоянки и завернул за угол. Въехал на заправочную станцию на Филипс-66, припарковался и, отмахнувшись от тут же появившегося заправочного служащего, вытащил свой автомобильный телефон.
– Ну, что теперь, черт побери?
– раздраженно спросил его агент, когда Сэм назвался.
– Можешь не говорить. Чавес рассмеялся
– Ты не мог ошибиться сильнее, - хихикнул Сэм.
– Он на крючке. На крючке, на крючке! Он практически обещал мне оплатить пятнадцать процентов расходов, правда, он только хочет, чтобы я сделал сценарий бесплатно, а я не могу немедленно приступить к работе, не получив по крайней мере десяти - двенадцати тысяч вперед. Я рассчитываю, что ты уточнишь детали.
Телефон молчал, и тишину нарушило только презрительное фырканье автомобильного двигателя, когда кто-то где-то дал полный газ. Сэм усмехнулся.
– У тебя что, инфаркт, Олег? Удивлен, что я провернул дельце, которое ты не сделал бы и за миллион лет?
– Должен признать, - осторожно сказал агент, - что я действительно не ожидал такого результата, это уж точно.
Если ты говоришь, что он практически пообещал, то насколько практически мы говорим?
– Давай, Олег! Детали - это твое дело, так? Ты так всегда мне говорил: закручивать винты оставь мне, дурень. Но он определенно не сказал «нет»!
– Ох, ты и врешь, парень.
– Однако агент говорил так, словно неохотно, но верил ему.
– Так ты позвонишь ему?
Агент вновь прибегнул к так хорошо помогавшему ему скептицизму.
– Может, и позвоню. Наверное. Послушай, я уже кое-кому позвонил и, возможно, у тебя появится парочка небольших проблем, о которых ты еще не знаешь. Ты знаешь, что все материалы о Марсе рассматривает сенатская комиссия и кое-кого уже взяли за задницу?
– О нет! В любом случае, смотри - они же ни в чем. не обвиняют марсиан, так ведь?
– Может и нет, но есть и еще кое-что. Этот барсумский первоисточник. Я говорил с приятелем, который это знает, и он сказал, что дело с правами на издание уже давно улажено.
– Господи, Олег!
– взвыл Сэм, - если ты расстроишь эту сделку…
– Что расстрою? Все же в открытом доступе, это можно найти без проблем. Я просто говорю тебе, что эта вещь не является общим достоянием, как ты считал.
– Ладно, - сказал Сэм, не желая сдаваться.
– Это не проблема. Сколько это может стоить? Предложи им пятьдесят… двадцать пять процентов от моей доли. Пять сотен долларов за сделку, скажи Чавесу, что и он тоже участвует в этом. Они ухватятся за это. Если ты человек, которому удаются контракты, как ты всегда мне говорил, то они пойдут на это. В любом случае, - сказал он, снова воодушевляясь, - это только начало. На что нам Чавес? Если уж Чавес на это клюнул, так и кто-нибудь из шишек тоже клюнет. Спилберг. Кубрик. При своих достоинствах эта картина принесет сотню миллионов долларов, и это стоит затрат на право издания…
–
– Глядите-ка! Чавес сказал этому парню только «может быть», а он уже учит меня вести посреднический бизнес!
– Говорил он, однако, беззлобно, его тон стал определенно заискивающим.
– Ладно, Сэм, мы с тобой в паре в этом деле и я помогу тебе. Да, слушай, я нашел кое-что, что может пригодиться. Знаешь Дорфмана, натуралиста? Лучший в стране специалист по тюленям. Обычно он дрессирует их для Тихоокеанского океанариума. Мне как-то довелось устраивать ему выступление.
– Подожди-ка минутку, - сказал Сэм. Непонятная тревога побежала по жилам.
– Олег, с чего ты рассказываешь мне об этом дурацком зверском выступлении?
– Я думал, это пригодится для твоих марсиан.
– Не понимаю, о чем ты.
– Ну как же ты не понимаешь, Сэм? Предположим, что ты, может быть, не сумеешь получить с корабля ни одного настоящего марсианина, так? Но я нашел решение. Я только что видел по телевизору их снимки. Убрать эти смешные ручки и зубы, так настоящие тюлени! Если и есть тот, кто сумеет загримировать тюленя под марсианина, то это Херш Дорфман, будь уверен, Сэм.
– Олег!
– в муке возопил Сэм. Наступила пауза. Затем агент заговорил.
– Кажется, я начинаю понимать. Ты хочешь сказать, что еще не видел, как выглядят настоящие марсиане, верно?
Снова пауза. Сэм не мог ничего сказать. У него пересохло в горле от ужаса. Агент снова заговорил с обычным раздражением в голосе:
– Сэм, знаешь, у меня встреча. Делай, что я скажу -поезжай домой, включи телевизор и посмотри на своих марсиан. Потом перезвони мне. Конечно, если у тебя будет, что мне сказать.
Если бы на месте Сэма был средневековый самурай, то есть, отважный воин, повергнутый гнусным капризом судьбы накануне победы, то он вспорол бы себе живот в ритуальном акте сеппуку. Коммивояжер, увидевший бы, как рушится Великий Порядок, устроил бы себе пьяную ночку в обществе блондинок.
Харкоурт не сделал ни того, ни другого. Он сидел, ошарашенный, перед своим двадцатисемидюймовым телеэкраном, с яростью и ненавистью глядя на то, что ему показывали. Забытая банка пепси-колы нагревалась и выдыхалась в его руке.
Тюлени? Но марсиане не были даже тюленями! Он свирепо смотрел на кадры, снятые экспедицией Сирселлера. Яркие, живые цвета, чудо технологии, перенесенное в его комнату за сорок миллионов миль. Изображение было четким, насколько позволяли восемнадцать сотен долларов и спутниковая антенна у него за спиной. Он возненавидел то, что увидел. Корабль был готов к отлету. Оставшиеся в живых члены экспедиции, изможденные и больные, тем не менее улыбались, глядя в камеру. У Харкоурта причин для улыбок не было. При всем, что могли сделать телетехники для улучшения их изображения, на экране лучшей в Брентвуд-Хейт телеустановки марсиане выглядели как жирные, тупые, угольно-серые слизняки.