День, когда я стал настоящим мужчиной (сборник)
Шрифт:
Это ничего. Девочка, казалось ей потом, сама по себе не сыграла. Всё произошло потому, что женщина выглядела богатой. Белая куртка, сапоги. Шапочка такая в руке. И девочку женщина нарядила богато – мех на капюшоне.
– Звоню соседям, – женщина говорила как все, как русские, только чуть потягивала слова, – они хоть дома бывают?
– Не знаю, – дед умер, бабку забрали дети в Курск, новые хозяева после ремонта пока не объявились; опять зазвонил городской.
– Договаривались квартиру посмотреть, и – никого. Трубку не берут.
– Не знаю, – она не открывала двери
Но женщина и не пыталась заглядывать. А только вздохнула о потерянном времени и засунула ладонь девочке под шапку – жарко, конечно:
– Вся мокрая. А вы не знаете, в вашем доме кто-нибудь сдает?
– Я не знаю.
Девочка зевала, маялась, приваливаясь к матери то боком, то спиной, то обхватывала за ногу.
– Ну, извините, – но успела, пока дверь не закрылась совсем: – Вы не могли бы – ребенку попить?
Это раньше могло сыграть, не теперь.
– Подождите здесь, – прикрыла дверь, пошла на кухню, откладывая на потом мысль: удивительно даже, состоятельные и молодые из-под крана теперь и не пьют, всё какие-то фильтры и бутылки.
Достала белую чашку, из тех, что дарили на шестьдесят лет, – ни разу еще не пользовалась – и оторопела: женщина с ребенком уже стояли на кухне, прямо за ее спиной.
Она словно упала и разбилась на куски. Неожиданно.
Как же получилось? Понятно, как получилось: девочка побежала следом, ей не объяснишь, и матери пришлось – за ней… Но – как быстро они. И – вот, что ее разбило: девочка и мать успели разуться.
– Одна живете? – женщина ничего не объясняла, всё шло, как шло. – А дедушка ваш где? Скоро придет? Сейчас, сейчас даст тебе бабушка водички. Слейте побольше, чтобы не ржавая.
В голове ее зашумела еще одна, тяжелая вода.
– Можно еще? И самой пить захотелось, – женщина говорила громко, медленно, глядя ей в глаза и, наверное, чтобы развлечь девочку, размеренно постукивала ладонью о ладонь – и она до смерти будет вспоминать, что не могла почему-то шевельнуться, слова сказать не могла и подумать – так шумело в голове. – Я на рынке стою. Мне бы удобно в вашем доме снимать. Приходите на рынок. Я вам сделаю подешевле. Я сама из Болгарии. Болгарка.
Ей бы спросить: в каком ряду вы стоите? Чем торгуете? Что сделаете подешевле? Ничего не могла, женщина говорила и прихлопывала: так, так, так, а потом ударила особенно – конец!
– Пошли.
Вечером уже померила давление, выпила таблетки, погасила свет и легла, но – словно кто-то ее, сонную, повел – поднялась и, почти не открывая глаз, на ощупь, пошла в зал.
В телефонной книге – денег нет.
В обувной коробке под рецептами и хитро смятыми бумажками – денег нет.
Она не удивилась их умению мгновенно находить, всю жизнь этим занимаются, и сама она видна им насквозь, каждая мысль.
Удивлялась только себе: знала же, что придет ее день.
И жалко, конечно, что из коробки и из телефонной книги. Лучше бы, конечно, что-то одно.
За ночь еще дважды приходила в зал: точно не перекладывала? Не вывалились куда? Утром, на свету – проверить еще раз.
Искала утешения – могли и убить, если бы догадалась и вырвалась с кухни. Тот, второй (ребенок
Женщина ходила по подъездам, звонила в квартиры – ее видели, с ней разговаривали, ее запомнили, видели и второго, кто ходил за ней!
Если их ждала машина – машину запомнили алкоголики – они весь день сидят во дворе на ящиках на месте, где стоял когда-то доминошный стол. Всё очень легко!
И ребенок. Это очень приметно – ребенок! Просто проверить, у кого из этих есть ребенок! И полицейский приехал именно такой, какого ждала, понимающий, Олег, без формы, но с папкой, и на поясе пистолет. Она покормила его обедом и сказала: вы прямо напоминаете мне моего сына, я же мать офицера-подводника.
Олег очень благодарил за обед, внимательно ее слушал, и записал каждое слово, и повторял «ага» с такой легкостью и удовлетворением, что становилось ясно: дело простое само по себе, а для него – в особенности; у Олега, оказалось, уже двое деток и супруга не работает, она передала детям баночку малинового варенья, предлагала соления, но он объяснил: я без машины, в следующий раз, когда буду на машине, – пошел работать, она следила в окно – по квартирам пойдет или к алкоголикам; не видно – куда-то за угол.
На завтра – в неблагоприятный для страдающих кардиологическими заболеваниями день – повалил снег.
Она шла через площадь из дальней аптеки, где подешевле. И вроде не холодно, но такой пронизывающий ветер! Ползла осторожно, помня, сколько ее знакомых из телевизора слегли и погибли, сломав в преклонном возрасте шейку бедра, и – надо же! – ей навстречу из метели вышла та самая женщина! Но без ребенка. Женщина и не узнала ее – сколько таких, не запомнишь. И взялась что-то новое балаболить, но она закрыла лицо рукой, нагнулась и в сторонку, в сторонку, оберегая карман с кошельком, и сразу домой – Олегу звонить! Но – вот везение: Олег ждал ее прямо под дверью, значит, дело пошло!
Вот теперь он на машине, может взять банки, и от картошки не отказался. Но быстро, много работы, но она даже прикрикнула: без обеда не отпущу!
– Такая у тебя работа сложная, сынок. Разве можно их всех переловить?
– Хорошо, что вы это понимаете.
Олег дал ей лист бумаги, ручку, попросил принести очки и – пока обедал – продиктовал ей, как написать: денежные средства в размере, якобы похищенные у меня такого-то, были обнаружены мною такого-то, в другом месте, куда я сама поместила на сохранение и забыла.