День командира дивизии
Шрифт:
Входим внутрь. Покинутый, застывший дом. Топятся все печи, но люди не снимают шинелей, изо рта идет пар. Промерзшие стены начали отпотевать; сквозь штукатурку проступил темный рисунок дранки; снизу поползли темные пятна сырости.
В магазине - пустые полки и прилавки. Жилая половина дома тоже покинута. Окна плотно зашторены прочной светонепроницаемой бумагой. На подоконнике лежит сломанная кукла.
Для оперативной группы приспособлены две комнаты в жилой половине. Маленькая - для генерала. Там полевой телефон, у телефона
Рядом, в большой комнате, еще два телефона. Один предназначен только для артиллеристов, от него идут провода во все артполки и дивизионы белобородовской группы.
У другого телефона устраивается подполковник Витевский. Он не похож на военного: добротное командирское обмундирование сидит на нем мешковато; он не умеет прикрикнуть; у него застенчивая, мягкая улыбка; он умница и работяга. Его обязанность - постоянно связываться с частями, ведущими бой; непрерывно следить за ходом операций; немедленно наносить на карту все изменения обстановки. В любую минуту он обязан дать комдиву моментальный снимок боя.
У начальника связи майора Герасимова довольная улыбка. К приезду генерала у него все готово; в сарае установлена рация; в подвале подготовлены на всякий случай дублирующие аппараты.
– Как связь с Засмолиным?
Таков был первый вопрос, с которым Белобородов обратился к Герасимову.
– Работает.
– А с его полками?
– Пока прямой связи нет. Только через штаб бригады.
– Установить прямую.
– Есть, товарищ генерал.
5.50. Белобородов звонит Засмолину:
– Здравствуй! Говорит семьдесят шесть. Как твои, исходное положение заняли? Что? Ты отвечай, заняли или не заняли? Я вижу, ты сам не знаешь. Ты где сидишь? Далековато, друг, далековато. Устроился, словно штаб корпуса. Я маркой выше тебя, а сижу поближе. Сократи дистанцию, передвинься. Связь? А пусть за тобой провод тянут.
Генерал кладет трубку. Широкоскулое лицо задумчиво.
5.59. Через минуту заговорит артиллерия - начнется огневой налет на Снегири. В комнате тихо, разговоры оборвались, все прислушиваются. Майор Герасимов вынул часы.
6.00. По-прежнему тихо. Ни одного выстрела.
6.05. Тихо.
6.06. Тихо.
6.07. Тихо... Белобородов сидит с закрытыми глазами. Герасимов нарушает молчание.
– Уже семь минут седьмого, - говорит он.
– Вызвать начарта, товарищ генерал?
– Не надо. Они сами чувствуют. У них сейчас самая запарка. Нагоняем теперь им не поможешь.
6.08. Залп... Еще один... Близко и далеко заговорила артиллерия. Слышно, как гудят снаряды, пролетающие над домами. Доносятся разрывы. Но в общем впечатление слабее, чем ожидалось в минуты тишины. Не содрогается дом, не дребезжат стекла, не надо повышать голоса при разговоре. Я делюсь с генералом впечатлениями.
– Такая погода, - говорит он.
– Нет резкости звука.
6.20. Прошло всего несколько минут,
Белобородов звонит в гвардейские полки. Впрочем, здесь не вполне годится слово "звонит", вместо звонка в полевом телефонном аппарате раздаются резкие гудки высокого тона, несколько похожие на писк, и телефонисты вместо "звонить" употребляют выражение "зуммерить" - от слова "зуммер".
Генерал жалуется:
– Ухо болит от трубки. Скоро она проест мне дыру в барабанной перепонке.
Он ждет, пока к телефону подойдет командир полка.
– Алексей? Узнаешь, кто говорит? Ты на место? Как Погорелов работает? Пашет, кажется, неплохо. Трещотки получил? Хороши? А как слева, сосед прибыл? Связь с ним установил? Людей накормил? Разведочка не пробегала туда? Ну, ну, что выловили? Докладывай... Так, так... Начинай, Алексей, время! Только так, как мы вчера договорились. Обход, обход, обход!
6.30. Белобородов вызывает к телефону командира другого гвардейского полка:
– Николай, здравствуй.
Генерал называет командиров полков по именам. Это шифр, имена являются условными названиями частей, и во всех телефонных разговорах в этот день говорят не о полках, а об Алексее, Николае, Михаиле.
Нередко он обращается к подчиненным на "ты", но порой, переходя на "вы", резким командирским тоном отдает приказание.
– Как дела?.. С лаптями у тебя все в порядке? (Лаптями в этот день в разговорах по телефону назывались танки.) Тогда в чем дело? Почему задерживаетесь? Давайте - время, время, время! Разведка принесла какие-нибудь данные? Что? Как будто? Меня "как будто" но устраивает. Не нравится мне это: задачу не ставишь своей разведке. Люди как? Поели, чайку попили? С батальонами связь есть? Ну, давай, Николай, двигай!
6.35. Белобородов вызывает штаб бригады. Но после первых же слов связь прерывается. Генерал обращается к Герасимову:
– Выясните, что такое?
Через минуту тот докладывает:
– Со штабом бригады связи нет. Порыв. Люди вышли исправлять.
6.45. Белобородов выходит на крыльцо и слушает пальбу. Еще не рассветает. Отовсюду появляются, и мгновенно гаснут, и снова появляются белые, словно магниевые, вспышки орудийных выстрелов. Одна батарея где-то совсем близко: кажется, будто над самым ухом кто-то огромным молотом ударяет по железу.
6.55. Возвратившись в дом, генерал вызывает к телефону Погорелова:
– Здравствуй. Твои минометы что-то помалкивают. Работают? Что-то не слышно... А ты сделай так, чтобы мне слышно было. Понял? Используй их на полный ход, чтобы они все на свете заглушили.
Положив трубку, Белобородов говорит:
– Пошли... Тысячи пошли...
7.15. Минуты напряженного бездействия. Надо подождать с полчаса, пока поступят первые сообщения.
Генерал молчит, потом нетерпеливо спрашивает: