День лжецаря
Шрифт:
— Скажи своему приятелю, что я здесь не для того, чтобы убивать тебя. Я пришел, чтобы задать несколько вопросов.
В глазах охранника мелькнуло подозрение.
— Так ты для этого подарил мне копье?
— В любом случае копье твое.
— Менефа здесь нет. Вчера ночью он оставался во дворце.
— Я хочу поговорить с тобой, если ты не возражаешь, и с твоим другом в будке.
Юноша помолчал, словно обдумывая ответ.
— Это зависит…
— От чего?
— От того, что ты хочешь спросить.
— Да, да… — подал голос из караульной будки Нес-Амон. — Она такая красивая, как ты говоришь, —
Симеркет подавил импульс столкнуть караульного с табуретки. Но этот прыщавый нахал должен помнить кого-то из слуг, что прибыли из Египта вместе с Менефом. Так что Симеркету пришлось терпеть его возмутительные речи.
— Да, она была здесь — и мальчик тоже, — я могу сказать тебе это, хотя обязан помнить только тех, кто работает здесь сейчас.
— А ты можешь вспомнить, что с ними случилось?
Нес-Амон отрицательно покачал головой.
— У нас очень много слуг. Они приезжают с каждым караваном, их тысячи. Сейчас здесь, должно быть, уже пол-Египта — особенно после заговора.
— Их всех посылали к Менефу?
Нес-Амон кивнул.
— Его право поступать с ними так, как он считает нужным.
— Куда он их посылает?
— О, некоторых он отдает своим друзьям, если слуги умные или красивые. Но большинство из них ждет Эшнунна.
— Кто это?
Нес-Амон невесело захихикал.
— Не кто, а где. Эшнунна — это город, там вавилонский рынок рабов. Примерно в шести лигах к северу отсюда. Его все знают.
— Он продает людей торговцам рабами? — Симеркет почувствовал, как кровь отлила от его лица.
— И имеет с этого неплохую выгоду! — Нес-Амон блудливо заулыбался. О, Симеркет знал в Египте многих таких, как этот Нес-Амон. Они пользовались любой возможностью, чтобы завистливо поглумиться над своими хозяевами за их спиной. — Он получает за каждого по крайней мере от 30 до 40 дебенов. [4] Так что домой, в Египет, он вернется намного более богатым, чем когда приехал в Вавилон, счастливчик! Если Найя и Рэми действительно были проданы, то они могли быть где-нибудь в Месопотамии — или даже за ее пределами. Но как он найдет их? Город велик; неужели ему придется обыскать всех жителей? Разве такое возможно? Он вспомнил слова Илайбера о том, что Рэми был ранен здесь, на северных окраинах Вавилона, между двумя реками. Его сердце немного успокоилось.
4
1 дебен — 9 г золота.
— Рэми был на плантации, — сказал он, — где-то на северо-западе, за стенами Вавилона. Как ты думаешь, Менеф знает кого-нибудь в этом районе?
— Менеф знает многих.
— А ты полагаешь, что их скорее всего отправили на невольничий рынок?
Нес-Амон пожал плечами, поковыривая прыщ на подбородке.
— Откуда мне знать? Надобно спросить самого Менефа.
— Я спрошу.
Нес-Амон попытался подавить сардонический смешок.
— Если только он тебя примет. В чем я очень сомневаюсь; он не принимает кого попало. Уж я-то знаю! Я объявляю всех, кто входит и выходит через эти ворота. — Он с важностью приосанился.
Симеркет не сказал Нес-Амону, что он специальный посланник фараона к царю Кутиру — то есть рангом повыше посла. Пусть эти парни продолжают думать о нем как о простом египетском
Он кивнул молодому охраннику, сидевшему в углу навеса и оттачивавшему новое копье.
— Пользуйся! — сказал он ему на прощание. — Но сначала уясни разницу между зайцем и гиппопотамом!
Тот улыбнулся и кивнул.
Вернувшись в свое временное пристанище, Симеркет спросил у хозяев, могут ли они дать ему быстрых носильщиков до Эшнунны. Едва эти слова сорвались с его губ, глаза хозяина загорелись.
— Египетский господин желает рабыню, чтобы ночью согреть постель? — спросил он с плотоядной улыбкой.
— Нет, спасибо.
— Тогда, может быть, мальчика? Что за баранина без косточки, а?
Симеркет поднял руку, прерывая хозяина-священника.
— Мне не нужен и мальчик. Только носилки и быстрые ноги. Конечно, лучше бы колесница, если у вас есть. Я заплачу за прокат.
Так случилось, что была и колесница с возницей, и хозяева сочли за честь предоставить ему экипаж на весь день.
— Вы ручаетесь за его скорость?
— О да, господин. Лошади очень быстры, колесница, можно сказать, невесомая — из речного тростника!
Стоя под палящим солнцем, Симеркет ждал, пока конюхи выведут из конюшни лошадей. Две гнедые лошадки, высоко поднимая ноги, появились из-под навеса. Возница, кивнув Симеркету, не отпускал вожжи, и это все, что он мог сделать, чтобы удержать лошадей, покуда Симеркет заберется на сиденье.
Он встал подле возницы, и тот пустил лошадей по Пути процессий. Улица, как обычно, была запружена идущими и передвигавшимися на носилках и в повозках. Это очень затрудняло движение. Наконец спустя изрядное количество времени они подъехали к Дамкиновским воротам, названным так по имени богини — матери Бел-Мардука, расположенным на северо-восточном стыке городской стены. Симеркет сообщил эламским охранникам о цели своего путешествия — невольничий рынок в Эшнунне. Те проверили его имя по официальному списку допущенных к передвижению лиц, не переставая при этом сыпать язвительными вопросами относительно того, зачем он собрался в Эшнунну. В конце концов им было дозволено проехать, и колесница выскочила на дорогу, ведущую на северо-восток. Перед ними простиралась приречная равнина, изнывающая от жары под безоблачным голубым небом. Движение здесь было небольшое, лишь несколько эламских эскадронов патрулировали берег. Большинство жителей благоразумно сидели дома, дабы скрыться от полуденного пекла.
— Держитесь, господин, — пробормотал возница и…
Симеркет едва успел ухватиться за камышовый борт и упереться ногами в плетеный пол. Возница сказал что-то своим лошадям, но так тихо, что Симеркет не расслышал. Лошади коснулись друг друга носами, словно сговариваясь, и заржали. И в этот момент Симеркет почувствовал, как колесница отделяется от земли…
Он услышал свой собственный крик, не зная наверное, касаются ли еще его ноги тростниковых переплетений. Кони понеслись прямо через равнину, не обращая внимания на камни и валуны, и Симеркету показалось, что колесница вот-вот разлетится на части. Как ни колотил он кулаками по спине возницы, осмелившись оторвать руку от борта, — тот отказывался реагировать на эти удары. Все, что Симеркет мог сделать, — это крепко держаться и молиться всем египетским богам, чтобы они сохранили ему жизнь.