День Медведя
Шрифт:
Это означало, что умерших своей смертью Медведей, а также Медведей порядочных и Медведей, умевших рационально спланировать свой рабочий день, рассчитывать застать тут не приходилось. Но попытаться всё же стоило.
И царевна, откашлявшись и изобразив на физиономии соответствующее неофициальному деловому международному визиту выражение, собрала волю и пальцы в кулак, подошла к ближайшему памятнику – грузному бородатому гранитному монарху, наспех присевшему на краешек сиденья монументального трона – и вежливо постучала ему в сапог.
– Извините, дома есть кто-нибудь? – добрым
– Ну, ладно. Я в другой раз зайду, – вежливо пожала она плечами и в несколько шагов переместилась к соседнему мемориалу: благообразная дружелюбная бронзовая старушка на канапе в окружении десятка таких же благообразных и дружелюбных волкодавов. Никого из которых, впрочем, также не оказалось на месте.
Далее последовали лежащий худощавый мужчина в обнимку с длинным широким мечом, приподнявшаяся на цыпочки и мечтательно вглядывающаяся во мрак дебелая девица, сутулый старик на пеньке с кошкой на плече, еще одна старушка – в доспехах и с тем же мечом, что и ее прилегший отдохнуть сосед, матрона с ткацким челноком и почти готовым ковром из гранита, юноша, невесело склонившийся над расколотым щитом… Менялись сюжеты, позы и компания, варьировался материал, но неизменной оставалась реакция. А, точнее, ее полное отсутствие.
Следующим по курсу монументом был очередной отпрыск рода Медведей, сосредоточенно изучающий на садовой скамье поднесенный почти к самому носу толстый том, украшенный россыпью звезд и астрономических символов. Слева от него лежала подзорная труба и куча свитков. Справа – астролябия [35] .
Вспомнив, для чего, собственно, она сюда заявилась, Сенька для очистки совести стукнула три раза коротко памятнику в коленку и задала сакраментальный вопрос:
– Дома кто есть?
35
Вообще-то, Сенька под страхом смерти не смогла бы отличить астролябию от ватерпаса или, если уж на то пошло, синхрофазотрона, но то загадочное приспособление, что пристроилось на краешке скамьи, вызвало к жизни в ее памяти почему-то именно это слово.
Ответа – сюрприз, сюрприз – не последовало, но, бросив вскользь взгляд на табличку на постаменте, она прочитала покрытые патиной угловатые буквы: «Незнам».
– Незнам он… А кто тогда знам? – ворчливо буркнула она, облизала костяшки пальцев, сбитые в кровь от непрерывного стучания по предметам, для того не предназначенным, тяжело вздохнула и окинула грустным взором покрытое мраком уходящее в бесконечность пространство склепа. Какой по счету был этот саркофаг? Пятидесятый? Восемьдесят пятый? Сотый? Она бы не удивилась.
– Ничего, если я на твоей скамейке немножко посижу?.. – скорее себе, чем книгочею проговорила царевна, подпрыгнула и стала устало устраиваться поудобнее на раскинутой по скамье поле кафтана погруженного в самообразование памятника. – Не бойся, твоему наряду хуже не будет. Тем более что такие уже полвека, наверное, как не носят, если не больше. Впрочем, мне до твоей одежки дела нет. У меня
– Каких… вопросов?.. – вдруг прошелестело на грани слышимости со стороны то ли царевича, то ли его фолианта. От неожиданности Сенька закашлялась и прикусила язык. Показалось?.. Или не показалось?
– А… кхм… э-э… уважаемый?..
Ешкин трёш!.. Как там его звать-то? А то еще обидится… На табличке там что написано было?.. Там было… Царевна замерла. Ду-у-у-у-ура!!!!!.. Кафтан, вышедший из моды пятьдесят лет назад!!!
Подзорная труба, или как там они называются, если смотрят в них не на врага, а на небо!!! Книжка со звездами!!! И имя – Незнам!!!..
Это же брат Нафтанаила Злосчастного!!! Который полетел с башни Звездочетов!!!
– И-извините… – сглотнула пересохшим от волнения горлом Сенька. – Я вас долго не потревожу… Я только хотела узнать… у вас дети были?
– У меня?.. – испуганно прошептал бестелесный голос, словно оглядываясь. – Нет, не было… Да я и неженатый вовсе был…
– А… как бы это… поделикатней выразиться… помимо жены?
– Да что ты такое говоришь, девица? – то ли смутился, то ли рассердился призрак – словно ветром холодным дунуло.
Минус один, сосредоточенно отметила Серафима и перешла к следующей части допроса.
– А у брата вашего… младшего… дети были?
– У брата-то?.. – повторил за ней собеседник и замолчал. «Точно обиделся», – решила Сенька. Оказалось, считал.
– В том году, когда моя любимая кобыла двойней ожеребилась, старший у него родился… Потом в год, когда засуха стояла – дочка… Когда комета в небе ползимы висела – второй сын… Еще через год, аккурат под День медведя – третий… Потом через полтора годка – еще одна дочь… И через год – близняшки. Если бы у духа были пальцы, он, наверное, загибал бы их сейчас.
Потому что возбужденная и ошалевшая слегка от такого поворота дела Серафима, не стесняясь и не доверяя памяти, делала именно так. Сын, дочь, сын, сын, дочь, близняшки… Семеро?!..
– Близняшки – двойня? – уточнила на всякий случай она.
– Четверо, – было слышно, как дух расплылся в сентиментальной улыбке. Девять?!?!?!.. Да уж… Удалой Мечеслав, в отличие от братьев, времени зря не терял. Он ведь был неженат, если ничего не путаю?
– То есть, все дети… э-э-э… от разных девушек? – автоматически поинтересовалась царевна.
– Да что ж ты такие вопросы-то неприличные задаешь всё?! Как тебе не совестно, глаза твои бесстыжие! – вспылил и возмущенно взвился призрак.
Причем взвился в буквальном смысле: из макушки неподвижной бронзовой фигуры вдруг вырвался столб белесого тумана, мгновенно сформировавшийся в высокую растрепанную полупрозрачную фигуру, яростно подпирающую бестелесные бока бесплотными кулаками.
– Жена у него была, жена законная, понятно, не то, что у вас сейчас – что попало, видать, делается, раз такую срамоту спрашиваешь!..