День между пятницей и воскресеньем
Шрифт:
— Мне пора, извините меня, мне нужно ехать домой, — сказал он.
— Может, останетесь у нас? — предложила Вера.
— Нет. — Он покачал головой. — Как я уже понял, если ваша мама застанет меня завтра здесь прямо с утра, нам может не на шутку нагореть.
— Да уж, — кивнул Дима. — Хорошо. Давайте, я вас отвезу. А завтра приедете.
— Ну уж нет, — решительно сказала Вера. — Ты же видишь, что творится, эти двое всю жизнь теряются. Только-только все нашлись, все наконец начало проясняться и вставать на свои места! Мало ли что еще может случиться. Давайте уж лучше не рисковать. Завтра ты сам заедешь за Леонидом Сергеевичем и отвезешь его в нашу клинику. На рентген и к травматологу.
— Спасибо, но у меня всего лишь растяжение. И у меня хорошие доктора.
—
Он посмотрел на них долгим взглядом, а потом спросил:
— Почему вы так со мной? Так… по-человечески. Могли бы выставить за дверь, решить, что я проходимец, захотел вас облапошить. Ногу вот полечить за ваш счет. Втереться в доверие к вашей маме…
— По-человечески мы, Николай Иванович, то есть Леонид Сергеевич, потому что мы нормальные люди, — сказал Дима. — И потому что слишком хорошо знаем, какие они бывают, настоящие проходимцы. Так как облапошивают нас приблизительно всю жизнь. Такое уж нам досталось наследство от Лидии Андреевны.
— Вы про Мишеньку? — догадался он.
— В том числе, — кивнул Дима. — Хотя да, он, конечно, наиболее выдающийся персонаж. Но об этом как-нибудь в другой раз. Не хочется портить вечер. А вообще у нас тут тоже найдется много чего вам рассказать.
— А можно я запишу ваш телефон? — спросила Ниночка. — Утром напишу вам сообщение, как себя будет чувствовать бабушка.
— Конечно, — кивнул Леонид, и тут у него перехватило дыхание. — Пожалуйста, — тихо сказал он, — мне срочно нужна розетка, мне нужна зарядка, мне нужно срочно зарядить телефон! Мне срочно нужно позвонить! Это очень важно.
Пока все носились с зарядкой и телефоном, он сидел, вцепившись в край стола, и молился на темный экран телефона. А как только тот вспыхнул, схватил его и набрал номер. Только бы он ответил, только бы ответил!
— Абонент недоступен или находится вне зоны действия сети, — сказал пустой механический голос.
— Что-то случилось? — спросила Вера.
— Мой лучший друг, — выдохнул Леонид. — Мне кажется, я его потерял.
Николай. Сейчас
Маленький Коля спал, и во сне ему казалось, что мама тихонько села рядом и гладит его лицо и волосы легкими нежными пальцами. И запах был такой знакомый! Он не знал, что это, наверное, какой-то простой домашний уют. Так пахло счастье. Свежевыстиранные занавески, старый выцветший ковер на стене, вкусная еда на плите, духи, которые были только в детстве и пахли настоящим сладким волшебством, — так могло пахнуть только дома, так могли пахнуть только мамины руки. Маленький Коля проснулся, но не хотел открывать глаза, чтобы мама не догадалась, что он не спит, чтобы она не ушла. Как давно ее не было, как долго она не приходила. Коля изо всех сил старался, не открывал глаза, но слезы вдруг предательски покатились по щекам, а мамины пальцы стали их вытирать. И это было такое счастье, что Коля не мог остановиться, он плакал и плакал, впервые с той ночи на кладбище. А мама, живая, родная, вытирала его слезы и что-то говорила ему, повторяла, только он никак не мог разобрать ее слов. Он захотел прижаться к ней, захотел сказать ей, как ему было плохо, и тут… Взрослый Николай вдруг очнулся, но открывать глаза ему было страшно. Кто-то действительно гладил его по лицу. Тамарочка никогда так не делала. Значит, это действительно была мама. И значит, дело было совсем плохо. Он умер. Не маленьким мальчиком, а стариком. Но мама все равно его узнала, тут, на том свете. Интересно, подумал он, этот другой свет — это рай? Вокруг и в самом деле было очень светло, он все-таки решился, открыл глаза и испугался — никакой мамы рядом не было. Он был взрослым, у него сильно болело… он прислушался к организму и понял, что у него болит примерно все, что может болеть, но самое ужасное — рядом с ним сидела совершенно незнакомая женщина. И близко не похожая на Тамарочку. На ней было темное бесформенное платье и платок на голове. В отличие
— Простите, — хотел сказать он, но прошипел что-то невнятное. Женщина тут же подскочила и принесла ему кружку с водой. — Сорри, — сказал он, сделав пару глотков. — Я совсем не знаю, как я тут оказался. Меня зовут Николай.
— Николай! — радостно повторила женщина и опять засмеялась. — Николай — тсарь! — важно сказала она. И для убедительности пояснила, изобразив руками что-то величественное. — Русский султан!
Он попытался слабо улыбнуться.
— Фериде, — сказала женщина и показала на себя. — Мне звать Фериде.
— Вы говорите по-русски? — спросил он.
— Маленький-маленький, — сказала она и показала пальцами «чуть-чуть». — Давно был работа с русский гости. Отель. Большой отель. Много гости. Убирать комнаты, о да. Много работа. Утро рано, ночь поздно, работа-работа. Работа есть — хорошо. Теперь нет работа.
— Как я тут оказался? — спросил он. Она не поняла, и он сказал: — Почему я у вас? Почему я тут?
— Убивался, — сообщила она и просияла, но тут же изобразила испуганное лицо. У нее была на редкость живая мимика и очень красивые глаза. — Мой сыны твой приносит здесь. Моя дом. Моя мальчики. Сыны.
Ясно. Значит, ее сыновья, мальчишки, нашли его после аварии — он не помнил точно, что именно произошло, но это явно был несчастный случай с теми пацанами на мопедах — и притащили сюда, в этот дом.
— Селим, — сказала она и опять изобразила какой-то диковинный жест. Руки у нее как будто все время танцевали. — Селим доктор. Селим брат. Смотрел, лечил.
— Ваш брат меня лечил? Спасибо. — Он попробовал улыбнуться. — Я возмещу вам все расходы.
Она энергично помотала головой. То ли не поняла, то ли возражала.
— Больница ехать — дорого-дорого. Очень много деньги брать там. Нехорошо. Все деньги у люди забрать. Нехорошо. Селим доктор хорошо. Селим смотреть, плечо лечить, говорить, русский султан лежать, много спать, много-много лежать. — Она задумалась, вспоминая диагноз, а потом выдала: — Головой потрясание!
— Сотрясение мозга, — застонал он.
— Эвет, — кивнула она. — Трясение. Надо лежи, спи, отдыхать. Здоровать.
— Выздоравливать, — почти шепотом выдохнул он.
Ему и в самом деле очень хотелось спать. Он попытался оглядеть комнату, в которой лежал, но голова болела слишком сильно. Обстановка была довольно скромной, но уютной и милой: ковер на стене и в самом деле имелся, тумбочка с телевизором, простой стол, рядом полированный шкаф, как будто из шестидесятых. Окно открыто настежь, занавески трепал жаркий ветер. А за окном, наверное, был сад, а может быть, море, да, наверное, где-то рядом было море, потому что ему послышался шум волн. Или это в голове шумело от сотрясения. «Интересно, как долго я тут пролежал?» — подумал он и тут вдруг вспомнил.
— Телефон, — сказал он. — Где мой телефон?
— Телефон бозулду, — всплеснула руками Фериде. — Йок.
Она куда-то убежала и принесла ему его телефон — экран был весь в паутинках трещин и категорически не включался.
— Николай бозулду, телефон бозулду, — запричитала она, но тут в доме раздался какой-то шум, как будто где-то открылась входная дверь. — Битанем, — радостно подскочила Фериде. — Моя сыны! — и выбежала из комнаты.
«Ну вот, — подумал он. — Сейчас приведет своих охламонов. Но вообще-то они, на секундочку, спасли мне жизнь. Хорошие мальчишки. Надо будет купить им по велосипеду. Или хороший футбольный мяч. Или денег дать, на что захотят». Голова болела, мысли уплывали, за окном шумело море, ему показалось, он опять куда-то проваливается, опять куда-то летит.