День освобождения Сибири
Шрифт:
________________
*Кадеты после Февральской революции повели себя, как известно, не совсем достойно по отношению к русской революции. Придя к власти, они сразу же перешли к политике сохранения, во что бы то ни стало, прежде всего, режима собственной монополии на единодержавие. К тому же кадеты, как позже выяснилось со всей определённостью, весьма прохладно относились к идее сибирской автономии в принципе. Настаивая на предоставлении независимости Польше и Финляндии, они в то же самое время очень сдержанно воспринимали идеи территориальной автономии российских регионов. И хотя в среде кадетов были достаточно влиятельными позиции представителей левого крыла партии (сам лидер конституционных демократов - историк Павел Милюков - принадлежал к данному направлению), тем не менее ждать от них каких-то существенных перемен в деле автономизации Сибири явно не приходилось. В дополнение
Также нужно отметить, что вполне определённо идеям социально направленного обновления страны сочувствовали и некоторые ведущие деятели не только третьего, но также и второго поколения сибирских областников. Как мы уже отмечали, Пётр Васильевич Вологодский ещё на заре своей общественной деятельности тесно сотрудничал с эсерами, а в революционном 1905 г. даже редактировал в Томске их партийную газету. В 1906 г. он в качестве адвоката защищал на судебном процессе в Красноярске лидеров местного совета рабочих депутатов, а вернувшись в Томск, выступил обвинителем по делу о погроме, устроенном черносотенцами в отношении революционно настроенной молодёжи. За эти откровенные выпады против официальной власти Вологодский даже был выслан на некоторое время из Томска.
Точно такой же временной высылке подвергался в своё время, и не один раз, Владимир Михайлович Крутовский, автор идеи о общесибирской земской Думе. Однако совсем не за ту "крамолу" оказывался несколько раз в опале при царском режиме этот видный сибирский областник: всему виной было его сотрудничество с партией народного социализма. Народным социалистом некоторое время являлся и сам Г.Н. Потанин. В общем, как отмечала советская исследовательница М.Г. Сесюнина ("Г.Н. Потанин и Н.М. Ядринцев - идеологи сибирского областничества". Томск, 1974 г.), действительно, пророком оказался Николай Ядринцев, когда незадолго до своей трагической кончины с сожалением констатировал, что в среде молодых сибиряков гораздо успешнее усваиваются "разные социальные теории и направления русских молодых партий (народничество, марксизм, социализм и т.п.), чем идеи сибирского патриотизма". Довели, что называется...
Далее, некоторые из исследователей данного вопроса также считают, что сибирская ссылка, то есть политические ссыльнопоселенцы Нарыма, Туруханска и Якутска, после своего освобождения довольно часто оседавшие в сибирских городах, к 1917 г. полностью задавили голос, достаточно малочисленной в сравнении с ними, местной "аборигенной" интеллигенции. Ну а после Февральской революции авторитет пришлых диссидентов вообще возрос, что называется, в разы. О том, насколько это заявление верно, свидетельствует хотя бы тот факт, что в Томске в марте 1917 г. первую партию освобождённых революцией политических ссыльных из Нарыма встречали в торжественной обстановке в бывшем губернаторском доме представители Комитета общественной безопасности во главе с самим председателем - Борисом Ганом ("Утро Сибири", Томск, 61 от 18 марта 1917 г.). Мы уже указывали, что после амнистии 1916 г. на каторге и поселении остались лишь наиболее опасные преступники - политические вожди революционных партий. Теперь, после февраля, освобождёнными оказались и они. Так, в первую группу ссыльнопоселенцев из Нарыма вошёл, например, один из большевистских партийных боссов Алексей Рыков. Он, кстати, и выступил с ответным приветственным словом от имени бывших политкаторжан на встрече в губернаторском доме 16 марта 1917 г.
По сведениям томской печати тех революционных дней, для того чтобы оплатить дорогу до Петрограда, а также питание и проживание бывших политзаключённых, томскую буржуазию, что называется, в добровольно-принудительном порядке обязали сделать единовременный денежный взнос на эти нужды. Самую крупную сумму в 5 тысяч рублей (что-то около одного миллиона на наши деньги) пожертвовал тогда, как и полагалось по статусу главы богатейшего семейства в городе, Алексей Кухтерин. А самый маленький взнос, всего в 100 рублей (где-то около 20 тысяч), сделал
Таким образом, выясняется, что в первые дни, а потом и месяцы после победы Февральской революции голос сибирских областников несколько потонул в потоке общероссийского политического подъёма и зазвучал в полную силу лишь спустя полгода, в то время, когда кадеты, эсеры и большевики сошлись в непримиримой схватке за власть и на "минутку" ослабили контроль за всё ещё непокорными сибирскими автономистами. А пока - в марте 1917 г.
– лидер томских областников Пётр Вологодский занял весьма скромную должность начальника одного из отделов Комитета по охране общественного порядка и безопасности. В конце мая того же года, в результате расформирования данного Комитета он потерял и это место, и вообще вскоре был удалён из города под предлогом назначения на достаточно высокую должность - председателя Омской судебной палаты, являвшейся высшим судебным учреждением Сибири.
Ещё один видный сибирский автономист из более молодого, как мы уже указывали, призыва - Михаил Шатилов, хотя и стал в марте ответственным секретарём распорядительного бюро Комитета по безопасности, а по сути - одним из заместителей его председателя, Б.М. Гана, но, как мы уже отмечали выше, областником он был только наполовину, вторая "часть" его общественных устремлений всецело принадлежала делу партии социалистов-революционеров. Поэтому именно Шатилов, после того как неким силам удалось-таки на время устранить Вологодского, занял его место - главного движителя областнических инициатив из Томска. Осуществлял он эти инициативы не без помощи и вместе с тем, естественно, под строгим контролем ставшей с мая месяца правящей в стране правоэсеровской партии.
Посланцем, видимо, тех самых "неких сил" в понедельник 18 марта в Томск прибыл, назначенный Временным правительством, новый глава губернской власти - бывший профессор Томского технологического института, а в недавнем прошлом член Государственного совета - Е.Л. Зубашев. Вообще-то профессора ждали в городе 19-го числа, но он, видимо, так сильно спешил, что сумел добраться до места назначения на сутки раньше срока, успешно преодолев все железнодорожные пробки. На вокзале Томск-I правительственного комиссара, как и полагается, встречала весьма представительная делегация от Комитета общественной безопасности, революционных военных, а также - преподаватели и студенты томских вузов, и ещё - обычные жители города, вот уже третью неделю - граждане новой демократической России.
Ефим Лукьянович Зубашев был личностью достаточно известной в Томске: в конце XIX века он участвовал в строительстве технологического института, а потом в течение семи лет являлся его первым директором (ректором). В революционном 1905 г. он не стал столь ревностно, как следовало по его должностному статусу, исполнять распоряжения правительства по подавлению студенческих волнений, за что в 1907 г. его уволили со службы. В 1910 г. Ефима Лукьяновича избрали гласным Томской городской думы, после чего он даже стал городским головой на некоторое время, однако его кандидатура не прошла утверждение министром внутренних дел, и через год Зубашев сложил с себя эти полномочия. В 1912 г. Ефима Лукьяновича в качестве представителя сибирских бизнес-кругов избрали в члены Государственного совета. Теперь, в 1917 г. его, как члена кадетской партии, в ранге практически идеальной кандидатуры на пост томского губернского комиссара, сразу же утвердило Временное правительство и как можно скорее направило в столицу областнической Сибири.
Однако здесь, в Томске, Зубашев на этот раз проявил себя сугубо правительственным чиновником. Как и большинство комиссаров Временного правительства, он начал проводить политику, направленную не только на сохранение завоеваний Февральской революции, но и на охранение новой власти от попыток освобождённых революцией, более молодых политических сил начать процесс по углублению демократических преобразований в стране, набрав себе команду из числа знакомых ему чиновников старой администрации, главным образом из состава комитетов по крестьянским делам и переселенческих управлений, а также созданных во время войны продовольственных комитетов. Именно тогда из отдела (комиссариата) по управлению Томской губернией Комитета общественной безопасности ушли в ведомство Зубашева А.А. Барок, бывший чиновник комитета по крестьянским делам, и М.А. Воскобойников, работавший до Февральской революции помощником заведующего губернским переселенческим управлением. Теперь в составе отдела КОБа по управлению губернией остался только областник П.В. Вологодский. Однако вскоре на освободившиеся места были назначены новые два человека: