День помощи
Шрифт:
– Да, Иван, пожалуй, ты прав, – со вздохом вымолвил Швецов. – Мы заигрались, переступили черту, не рассчитав собственные силы. Нельзя, никак нельзя сейчас идти на прямой конфликт со Штатами, – решительно кивнул он. – Наверное, и впрямь нужно хоть как-то продемонстрировать им готовность к диалогу.
– И это нужно сделать немедленно, – неожиданно жестко заметил Скворцов. – Время уже почти упущено, господин президент, но именно, что почти. Нам предъявил ультиматум, но еще не поздно, и можно смягчить ситуацию, сгладить острые углы. Это редчайший шанс все изменить, вернуть на свои места, пусть после всего этого и останется неприятный осадок. Мердок – не идиот, он должен понимать, что требует от нас невозможного. Я думаю, он тоже пойдет на попятную,
Швецов кивнул. Да, он еще может успеть. Так редко выпадает шанс исправить собственные ошибки без действительно серьезных последствий, и он, черт возьми, воспользуется им. Нужна лишь передышка, тайм-аут, чтобы собраться с мыслями, скопить силы, продумать план, и уж тогда…
– Офицера связи, – потребовал Алексей у вышедшего на террасу телохранителя, и, когда появился вызванный помощник, приказала: – Немедленно соедини меня с Вашингтоном, с президентом США!
Иван Скворцов одобрительно кивнул. Что ж, порой приходится забывать о гордости, особенно, если ставки слишком высоки.
А тем временем события, столь тревожившие главу российского государства, продолжали свершаться, образуя ячейку за ячейкой той хитрой сети, опутывавшей все и вся. Пауков, что усердно сплетали эту паутину, было немало, и один из них, едва ли не самый матерый и кровожадный, в обличии советника по безопасности американского президента прибыл в Москву.
Лайнер VC-137C специального назначений совершил посадку в международном секторе аэропорта Шереметьево, в стороне от прочих "бортов", или так же приземлившихся недавно, или же, напротив, готовившихся оторваться от надежной земли. Священная столица России встретила нежданного гостя дождем и порывами холодного ветра, дыхания далекой Арктики, но на погоду Натану Бейлу просто было плевать. Его привело сюда дело, которое было важнее капризов природы.
В Москву Бейл прибыл ради недолгой, но могущей стать поистине судьбоносной встречи. Встреча эта была не вполне явной, и происходила не в шикарном кабинете или роскошном зале дорогого ресторана, а в парке на Лосином острове, месте довольно тихом и безлюдном, то есть там, где ничто не отвлекает от решения важных вопросов и где сразу становится заметно повышенное внимание посторонних.
– Мне не вполне понятна таинственность, которой окутан наш разговор, как не понятна и поспешность его, шагавший бок о бок с американцем человек едва скрывал свое раздражение, вызванное неожиданностью происходящего. – Прибыв в нашу страну, Натан, вы ни словом не обмолвились о своем намерении увидеться со мной, да я, откровенно говоря, сомневаюсь в необходимости этого.
Премьер-министр России, второй человек в стране, наделенный властью ненамного меньше, чем была у самого президента, и обладающий в высших кругах уж точно не меньшим авторитетом, чем Швецов, всем своим видом выказывал недоумение и некоторое свое недовольство происходящим. Аркадий Самойлов узнал о желании американского гостя видеть его пару часов назад, и с огромным трудом сумел выкроить время для беседы, всего час.
– Я понимаю, что нарушил ваши планы, Аркадий, – кивнул Бейл, – и потому постараюсь быть предельно краток. Просто ситуация складывается таким образом, что мне просто необходимо было увидеть вас в надежде, что вы, как здравомыслящий человек, опытный политик, сумеете предотвратить надвигающуюся катастрофу. – Натан Бейл говорил нарочито спокойно, стараясь не выражать эмоции, и этим заинтриговал собеседника больше, чем, нежели бы он сверкал глазами и произносил патетические лозунги.
Аркадий Самойлов и Натан Бейл неторопливо прогуливались по аллее, спереди и сзади сопровождаемые немногочисленной, но предельно бдительной охраной. Крепкие парни, привыкшие отключать слух в нужные моменты, но при этом до предела обострять все остальные чувства, дабы вовремя обнаружить и нейтрализовать угрозу охраняемой персоне, цепкими взглядами привычно обшаривали окрестности. Им не было дела до того, о чем говорят те, чью безопасность эти спокойные
– Не вполне понимаю, что вы имеете в виду, Натан. – Самойлов остановился, покачиваясь на каблуках, сунув руки в карманы надетого по случаю прохладной погоды плаща, и в упор взглянул на своего собеседника: – Видите ли, вы прибыли в Россию, дабы встретиться с нашим президентом, что и сделали считанные часы назад. И тот факт, что я без какой-либо предварительной договоренности, даже не поставив в известность главу государства, тайком беседую с вами, высокопоставленным политиком из другой страны, может не вполне благоприятно сказаться на моей дальнейшей деятельности.
– Именно беседа с президентом Швецовым и заставила меня всеми силами искать встречи с вами, Аркадий, – так же в упор глядя на русского министра, произнес Бейл. – Я прибыл в Россию, чтобы убедить вашего президента не провоцировать своими действиями международный скандал. Я имею в виду русский газ, от которого в полной зависимости находятся наши союзники в Европе, и который ваша сторона в лице Вадима Захарова, действующего явно по указанию самого президента, готова поставлять впредь лишь при условии выполнений заведомо нереальных требований, предъявленных нашим европейским партнерам в Берлине несколько дней назад. Я намеревался убедить президента Швецова отказаться от своих притязаний, действовать впредь руководствуясь сложившимися в западной обществе обычаями делового оборота. Но вместо этого Швецов сообщил мне о приведении в полную боевую готовность российских вооруженных сил, пригрозив атаковать наши корабли, находящиеся у границ России, а также далеко в нейтральных водах. Ради удовлетворения своих прихотей, из обычного тщеславия, ваш президент, движимый невероятным упрямством, готов начать войну со всем западным миром. И именно для того, чтобы предотвратить ее, я сейчас и разговариваю с вами, признанным политическим лидером, мастером дипломатии.
– Что же я могу сделать в этой ситуации? – Аркадий Самойлов слышал о приказе главы государства, приказе странном и опасном, ведь когда военные слишком долго держат пальцы на кнопках, у кого-то просто может дрогнуть рука, и последствия этого могут стать самыми ужасными.
– Вашу страну в лучшем случае, если оружие все же будет молчать, ждут серьезные экономические санкции, – пояснил советник американского президента. – Наши партнеры, ваши европейские контрагенты, до предела возмущены поведением ваших представителей и выдвинутыми ими требованиями, и намерены обратиться в ООН. И наш президент, считающий себя лично оскорбленным вероломством Швецова, намерен полностью поддержать их, настаивая на введении режима блокады в отношении России.
– Если вы имеет в виду тот инцидент с нашим грузовым самолетом, – заметил премьер-министр, – то мы уверены, что имеем дело с чьей-то провокацией. Наше правительство и наше военные здесь ни при чем. Никто не давал разрешения на продажу иранцам каких-то ракет, в этом я могу вас уверить. К расследованию инцидента привлечены все возможные силы и средства, и мы вскоре выясним истину, уверяю вас, Натан.
– Сейчас, когда все вскрылось, разумеется, вы придумаете оправдание происходящему, – помотал головой американец. – В любом случае, я не пытаюсь обвинять лично вас, но уверен, что подобные действия невозможны без одобрения главы государства. Вполне вероятно, что мы столкнулись с тайной операцией ваших спецслужб, а они, как, собственно, и наша разведка, не всегда считают нужным сообщать о своих действиях гражданским властям. Так или иначе, – отрезал Бейл, – президент Мердок оскорблен тем, как русский лидер нарушил свои обещания, и намерен наказать его за такую, не побоюсь этого слова, подлость, недопустимую в отношения мировых держав. В чем именно может выразиться это наказание, я уже объяснил. Думаю, вы прекрасно понимаете, чем это обернется для вашей в который уже раз реформируемой экономики, в значительно степени зависящей именно от импортных поставок.