День позора. Второй Перл-Харбор
Шрифт:
Другой кочегар, девятнадцатилетний Джордж Ятис, был направлен с каким-то поручением к доктору Даунварду, но в этот момент раздался грохот взрыва снаряда. После взрыва оглушенный Ятис поднялся на ноги и с удивлением увидел на палубе чью-то оторванную руку. Он закричал:
«Смотрите! Чья-то оторванная рука!»
Джон Каугли – один из корабельных коков, сбитый с ног тем же взрывом, приглядевшись, крикнул Ятису:
«Ради Христа, ложись на палубу и лежи спокойно! Это твоя рука!»
Старшина Джон Чипман, корабельный плотник, бежал на свой боевой пост, когда раздался взрыв торпеды. Силой взрыва
Санитары, одетые в белые халаты, с укрепленными на лбу электрическими фонариками, наподобие шахтерских, проверяли все закоулки крейсера, поднимаясь и спускаясь по бесчисленным искореженным трапам, обшаривали коридоры и проходы, наполненные густым ядовитым дымом.
При свете полыхающих пожаров их белые халаты казались багрово-красными. Находя раненых, они оказывали им первую помощь и старались перенести их в более безопасное место…
Электрики налаживали аварийное освещение во всех внутренних помещениях корабля. Механики и машинисты самоотверженно пытались остановить поступление воды в разрушенные взрывом помещения. Скользя по залитым маслом и мазутом металлическим настилам и полам, полуослепленные валившим отовсюду дымом, с трудом удерживаясь на ногах на накренившихся палубах, работая по пояс в черной от мазута воде, они пытались хотя бы приостановить наступление злобно шипящей забортной воды, чтобы выиграть время для снятия с крейсера раненых и уцелевших.
В снарядном погребе башни «X» слышали сигналы тревоги и почувствовали взрыв торпеды, попавшей в правый борт крейсера. Главный старшина Гарольд Муррей, переживший эту страшную ночь, позднее вспоминал:
«Мы ждали сообщения, что наша «Канбера» вступила в бой. Но никаких приказов не поступало. Только что-то громыхало наверху, началась какая-то странная вибрация корпуса, слышался шум, похожий на глухие взрывы…
Потом мы увидели, что наш полузатопленный крейсер начал крениться. Нам показалось, что машины корабля перестали работать. Мы чувствовали себя как крысы в глухой западне.
До нас доносились глухие удары, мы ощущали содрогания корабля, как бывает, когда в корабль попадают снаряды… после долгого мучительного ожидания мы, наконец, услышали голос старшины Хоппера:
«Эй! Внизу! Все наверх!»
Мы с небывалой скоростью выполнили эту команду. Задраили за собой люк, а затем, по приказу офицера из группы борьбы за живучесть затопили свой погреб…
Добравшись до верхней палубы, я замер в оцепенении. Кормовой пост управления огнем был объят пламенем, платформа четырехдюймовых орудий была окутана дымом и догорала. Орудия молчали. На палубе было много санитаров, оказывающих помощь раненым. Уцелевшие пытались бороться с пожарами. Надстройки крейсера были разрушены. Наш гидроплан горел.
На темной поверхности моря ярко отражалось пламя нашего горящего крейсера, а высоко над клубами дыма мерцали звезды, впервые появившиеся после ночных дождевых шквалов…»
На мостике капитану 2 ранга Уэлшу стало ясно, что более откладывать неизбежное уже невозможно. Он отдал приказ «Оставить корабль!».
Глава 8
Эсминец
«Тревога! Тревога! Неизвестные корабли входят в пролив!»
Было 01:43. Японские торпеды, выпущенные пять минут назад, уже были близки к цели. Эсминец, идущий полным ходом слева по носу крейсера «Канбера», немедленно переложил руль влево на борт, чтобы направить все орудия на противника.
С «Паттерсона» выпустили осветительную ракету, и капитан 3 ранга Уолкер дал команду развернуть в сторону японцев торпедные аппараты. Его команда не была услышана из-за грома орудий эсминца, открывших огонь по идущим полным ходом крейсерам адмирала Микавы, ясно видимым в зареве осветительной ракеты.
Японские корабли открыли по «Паттерсону» ответный огонь, накрыв его первым же залпом. Орудие №4 оказалось разбитым, орудие №2 – выведенным из строя. На эсминце начался пожар.
Расстояние до флагманского японского крейсера чуть превышало 2000 метров по курсовому 70 градусов.
Капитан 1 ранга Микео Хаякава, командир крейсера «Чокай», приказал осветить американский эсминец мощным прожектором. «Паттерсон» оказался залитым ослепительным светом. Однако, его комендоры не пришли в замешательство, продолжая доблестно сражаться.
Уже было отмечено несколько попаданий в головной корабль противника. Пожарный расчет боролся с пламенем у разбитого орудия №4. Эсминец продолжал вести огонь по японским крейсерам, пока те не скрылись из вида. «Паттерсон» успел выпустить в этом скоротечном и неравном бою 20 осветительных и 50 фугасных снарядов.
Находившийся справа по носу от горящей «Канберы» эсминец «Багли», по приказу своего командира капитан-лейтенанта Сенклера, резко положил руль влево. Его скорость была 25 узлов. Сенклер намеревался дать по японцам торпедный залп. Но атака противника была столь внезапной, что времени на подготовку торпед к выстрелу не хватило.
Тем не менее за одну минуту – столько времени прошло с момента обнаружения эскадры Микавы – торпедисты «Багли» успели вставить взрыватели в четыре торпеды. Примерная дистанция до цели оценивалась 3000 метров. Минер эсминца лейтенант резерва Джон Гардинер две минуты спустя наблюдал взрывы двух выпущенных ими торпед.
Но это могло означать только «преждевременные взрывы» торпед где-то в середине дистанции до цели…
«Багли» оставался на позиции еще несколько секунд, после чего отвернул на северо-восток и продолжал движение полным ходом. Позднее он принял участие в спасении экипажа крейсера «Астория», когда в бой с японцами вступили Северные силы…
Капитан-лейтенант А.Уайт, старший помощник командира эсминца «Паттерсон», находился на Запасном командном пункте, когда японский снаряд попал в орудие № 4.
После окончания мгновенно организованных работ по тушению пожара, эвакуации раненых и сбрасыванию за борт горящих предметов Уайт оставался на верхней палубе большую часть ночи.
«Паттерсон», сам получивший серьезные повреждения и понесший потери в личном составе, вынужден был принять на борт 400 человек из экипажей потопленных в течение следующих четырех часов кораблей.