День Прощения

Ле Гуин Урсула Кребер

Однако он удовлетворил ее желание, и в нежности макила она впервые уловила не искреннее чувство, а работу хорошего мастера. Утром за завтраком она спросила его:

— Почему ты не видишь во мне человека, равного тебе?

Батикам казался более усталым, чем обычно. Улыбка исчезла с его лица.

— Что ты хочешь сказать? — ответил он вопросом на вопрос.

— Считай меня равной.

— Я так и делаю.

— Ты не доверяешь мне, — сказала она со злостью.

— Не забывай, что сегодня День Прощения, — со вздохом произнес макил.

— Леди Туал пришла к людям Асдока, которые натравили

на ее последователей свирепых котов-ищеек. Она проехала среди них на спине огромного огнедышащего кота, и люди пали на землю от ужаса. Но она благословила и простила их.

Его руки совершали плавные движения, как будто сплетали историю из воздуха.

— Вот и ты прости меня, — сказал он.

— Тебе не нужно никакого прощения!

— Оно необходимо каждому из нас. Именно поэтому мы, верные лорду Камье, время от времени просим милости у леди Туал. Мы просим о ее прощении. Почему бы тебе сегодня не стать настоящей богиней?

— Они позволили мне только зажечь костер, — встревоженно ответила она, и макил с улыбкой погладил ее по щеке.

Прощаясь с ним, Солли пообещала ему прийти в театр и посмотреть на праздничное выступление.

Ипподром, единственное плоское и достаточно обширное место возле города, заполнялся народом. Продавцы зазывали людей к своим маленьким ларькам, дети размахивали флажками, а королевские мотокары двигались прямо через толпу, которая разбегалась в стороны и смыкалась за ними, как вода. Для знатных персон построили рахитичные трибуны, часть которых была прикрыта занавесами для леди и их служанок.

Солли увидела подъехавшую к трибуне машину. Из кабины вышла фигура, закутанная в красную мантию. Женщина взбежала по нескольким ступеням и торопливо проскользнула за занавес. Скорее всего, в материи имелись прорези, сквозь которые дамы могли смотреть на праздничную церемонию. Толпа горожан наполовину состояла из женщин, но то были наложницы и рабыни. Солли вспомнила, что ей тоже полагалось скрываться от глаз людей до того момента, пока король не объявит выход леди Туал. В стороне от трибун, неподалеку от огороженного места, где пели жрецы, ее ожидала красная палатка. Она вышла из машины и направилась туда в сопровождении подобострастных придворных.

Рабыни в палатке предложили ей чай и сладости, обступили ее, держа в руках зеркала, косметические принадлежности и масло для волос. Они помогли ей одеть тяжелый наряд из красной и желтой материи — ее костюм для краткой роли в обличьи леди Туал. До сих пор никто не говорил ей, что надо делать, и на вопросы Солли смущенные женщины отвечали:

— Ах, леди! Вам все покажут жрецы. Вы пойдете за ними и зажжете костер. Факел и хворост уже готовы.

У нее сложилось впечатление, что они знали о церемонии не больше ее самой. К тому же, они были придворными рабынями, молоденькими девушками, совершенно безразличными к религии. Участие в празднике возбуждало их, как крепкое вино. Тем не менее, они рассказали Солли о символизме костра, который она зажигала. Люди бросали в него свои ошибки и проступки. Их прегрешения сгорали и таким образом прощались. Прекрасная наивная идея.

Жрецы радостно закричали, и она выглянула наружу. В материи палатки действительно имелись дырки, через которые можно было наблюдать за тем,

что творилось вокруг. Толпа за веревочными ограждениями сгущалась все больше и больше. Почти никто из горожан, кроме сидевшей на трибунах публики, не видел того, что происходило в священном квадрате. Но все махали красно-желтыми флажками, жевали проперченные мясные лепешки и радостно выкрикивали лозунги туалитов. Жрецы продолжали петь свои песни.

Правее отверстия мелькнула знакомая одежда. Ну, конечно же, «майор», подумала она. Ему не хватило места в мотокаре, и он был вынужден идти сюда пешком. Несмотря на все препятствия и обиды рега примчался к ней, чтобы выполнить свой долг.

— Леди, леди! — закричали придворные служанки. — Жрецы уже идут за вами!

Девушки закружились вокруг нее, проверяя крепление головного убора, поправляя узкие юбки и каждую складочку на них. С минуту они щипали и поглаживали ее, а затем начали подталкивать к распахнувшемуся пологу. Солли вышла из палатки и, щурясь от яркого солнечного света, грациозно помахала рукой взревевшей от восторга толпе. Она старалась держаться очень прямо и благородно, как это подобало богине. Ей не хотелось испортить их милую церемонию.

Ее уже ожидали двое мужчин с регалиями жрецов. Они шагнули навстречу, подхватили Солли под локти, и один из них произнес:

— Сюда, леди. Сюда.

Очевидно, ей действительно не полагалось знать о дальнейших действиях. Возможно, они считали женщин настолько глупыми существами, что не объясняли им даже таких элементарных вещей. Впрочем, ей было не до этого. Жрецы торопили и подталкивали ее. Она путалась в узких юбках и длинной накидке. Оказавшись позади трибун, Солли с удивлением поняла, что ее не собираются вести к костру.

Разметав в стороны столпившихся зрителей, к ним подъехала машина. Кто-то закричал. Раздалось несколько выстрелов. Жрецы потащили Солли под руки, переходя на бег. Внезапно один из них выпустил ее и упал, сбитый с ног куском летящей тьмы, которая ударила его в висок. Стараясь вырваться от второго жреца, Солли оказалась в середине свалки. Ноги снова запутались в юбке. Послышался странный шум, который проник в ее мозг и пригнул к земле. Ослепленная и оглушенная, посланница почувствовала, как ее толкнули в какую-то темноту, и она погрузилась в удушающее колючее забытье. В угасавшем разуме мелькнула мысль: если ей связывают руки, значит она жива, и не все еще потеряно…

Солли очнулась от тряски рессор. Машина мчалась неведомо куда. Люди в кабине тихо переговаривались на гатайском языке. В голове у нее мутилось и было трудно дышать, но она понимала, что любое сопротивление бесполезно. Ее связали по рукам и ногам, а на голову надели мешок.

Через некоторое время ее вытащили из машины и, словно труп, понесли куда-то вниз по каменной лестнице. Мужчины бросили Солли на низкий топчан — не грубо, но в заметной спешке. Она замерла, стараясь не шевелиться. Люди о чем-то говорили шепотом, но их речь оставалась для нее непонятной. В ушах звенели отголоски того ужасного шума. Был ли он реальным? Или они оглушили ее ударом по голове? Она чувствовала себя так, словно находилась в комнате с ватными стенами. При каждом вдохе тонкая ткань мешка попадала ей в рот и засасывалась в ноздри.