День радости на планете Олл

Окуневич Генрих Васильевич

Это была его любимая тема. Ведь он был врачом-психологом и часто прибегал к подобным разговорам с пациентами... Вот и сейчас, видя, что семена доброй мудрости падают в благодатную почву юной души, он еще более воодушевился:

– Но счастливым можно быть только тогда, когда вокруг тебя живут счастливые,

добрые, умные. И в честь твоей дочери мы устроим такой детский праздник, какого не знала история! Какого не было на свете! Послушай! У нее скоро день рождения. И мы по этому поводу устроим новогодний карнавал!

Глава так и сиял своей спасительной идеей.

– Почему новогодний?
– удивилась мать.

– А потому, что день ее рождения мы объявим началом нового летоисчисления! И будет новогодний карнавал! Я наряжусь Дедом Морозом, а ты - Снегурочкой! Этот праздник станет ежегодным, с песнями, танцами, хороводами! Это будет небывалый праздник, грандиозный!..

– Где же мы возьмем хоровод?
– резонно спросила она.

– Вот они!
– Он подбежал к окну и указал на толпу.

– Хоровод в скафандрах и респираторах?! Да девочка испугается до смерти, как только их увидит!
– возразила мать.

Но Глава не сдавался.

– Мы нарядим их разными зверюшками: зайчиками, кошками, зебрами и прочей живностью, которая была раньше на нашей планете! Пошьем костюмы. А респираторы закроем масками зверей... э... забавных зверюшек.

Она расхохоталась, представив в своем воображении этот странный хоровод.

– Хорошенькая радость - править толпой дряхлых, желчных старух и стариков. Они будут болеть и умирать. Сначала они побалуют ее вниманием... А потом умрут. Все! Все! А она останется одна. Одна-одинешенька на всем белом свете. Одна среди могил. Я тоже умру и стану

могилой... Бедняжка моя!
– Она запричитала.

Глава был потрясен истерикой, против которой у него не было аргументов. И снова, прорываясь из глубины памяти, прозвучала скорбная мелодия. Ее страстно и печально пел детский хор... О какой-то великой и неизбежной утрате... Мелодия грянула мощно, захватила и напомнила далекие дни юности...

"Мать скорбящая стояла..." - с грустью подумал Глава, вспомнив, что кантата принадлежит Перголезе...

Мелодия оборвалась, ее перебил плач. Да, это плакала молодая мать.

И вдруг, разрушая эту скорбь, этот озноб ума и сердца, с улицы донесся какой-то вскрик. И вслед за ним раздался взорвавшийся гул толпы. Гул разрастался. Вот он заполз во Дворец. Перекинулся в приемную. "Не бунт ли?" - испугался Глава Сената.

Мать, очнувшись от оцепенения, настороженно прислушивалась.

– Не отдам! Не пущу сюда никого! Я убью себя и ее!..

Ее опять схватили за руки.

– Не бойся! Пока я здесь, вам ничто не угрожает!

– Родился! Мальчик родился! Здоровый! Четыре кило! Господи, радость-то какая!
– кричали из соседнего зала.

От такого сообщения Глава охнул и чуть не лишился чувств. Спасибо, что женщины его поддержали! Он засмеялся и, целуя их, взял за руки и повел по кругу, как ребенок на празднике.

В этот момент из спальни раздался крик девочки. Мать кинулась на зов. Она вынесла дочку на руках в прихожую. Малышка сперва капризно щурилась, словно недовольная тем, что ее потревожили. Потом, потянувшись в сладкой полудреме, поглядела на сияющих взрослых и залилась серебристым смехом.